Темная лошадка
Шрифт:
Никогда в моей аудитории не было столько внимательных, серьезных мужчин. Беседу записывали на два цифровых диктофона, — один держал Антон, другой милицейский капитан, — слушатели не перебивали (Сергей Андреевич изредка делал пометки в блокноте, что бы потом уточнить какие-то детали) и по мере того, как продвигалось повествование, лица мужиков приобретали все более сочувственные выражения. В момент, где я рассказывала о героическом выползании из штанов, сквозь сочувствие проглянуло общее одобрение моих действий. Закрепляя успех, я спросила следователя:
— Как вы
— Ни боже мой! — тут же воскликнул тот. — Ваш побег, это чудо какое-то. Случись что, вас убрали бы без раздумий.
— Полагаете? — мрачно спросила я.
— Однозначно! — на восклицательном знаке, горячо, воскликнул следак, и опер кивнул согласно. — Заложников, способных дать описания преступников обычно убирают. Это азбука. Только тайна, только послушание и терпеливое ожидание освобождения. Я, конечно, имею ввиду ваш конкретный случай. Мы бы взяли похитителей при получении выкупа.
— Уверены? — с сомнением поинтересовалась я.
— Почти, — вильнул Сергей Андреевич, — бывает всякое. Но если судить по вашему рассказу, этих товарищей мы бы прихватили. Не профессионалы.
— А к чему тогда отнести фразу одного из похитителей насчет «каблука» — «а может быть, его к этим отправить»? Вы не думаете, что «эти» — прежние жертвы бандитов?
Сергей Андреевич в задумчивости вытянул губы, и слово взял капитан Ковалев:
— Если речь шла о машине, то «те» могли быть угнанными автомобилями. Если банда и раньше совершала угоны, то кузова и проштампованные детали должны где-то прятать. Но машина, участвовавшая в похищении, это другая статья, и ее решили куда-то перегнать.
— Может быть, может быть, — пробормотала я. — Не хочу вас расстраивать, но интонация, с которой было произнесено «к этим отправить», позволяет мне предположить, что речь шла о людях. И если «эти», то множественное число. Мне кажется, говоря это, преступник сам содрогнулся. Более возрастной бандит не тянул на крутого парня…
Гости дома Кутеповых мрачно переглянулись. Разговор на какое-то время прервался, мужчины опустили, вмиг потяжелевшие головы и лишь изредка перебрасывались угрюмыми взглядами.
— Банда могла промышлять этим раньше? — нарушив молчание, неизвестно кого спросил Ковалев.
Следователь пожал плечами, я повторила его движение и тихо сказала:
— В одном могу быть уверена, — сообщника из окружения семьи у них не было. До последней минуты, похитители были уверены, что у них находится ваша дочь, Михаил Петрович.
Следователь вскинул на меня глаза:
— Они всегда называли вас Ренатой?
— Да.
Я ожидала, что последует какое-то обсуждение моих слов, мужчины обмозгуют занятную ситуацию, — Софья Иванова даже с лицом наполовину замотанным скотчем не слишком походит на двойника Ренаты Кутеповой. Почему продолжилась путаница? В сарае, где меня выгружали из каблука, было достаточно темно? Или эти бандиты были всего лишь исполнителями, плохо знакомыми с жертвой? Они действовали по приказу, по наводке, у них имелись только
Когда я несколько часов валялась связанная, у меня мелькали подобные «почему». Подпиливая скотч ногтями, я много о чем успела подумать, так как очень боялась, что в какой-то момент ошибка раскроется, и бандиты начнут размышлять, — а что нам делать с этой фифой?! Прибить что ли за ненадобностью?!
И тогда бы мне пришлось уверять парней, что я ценный товар и выкуп они получат в любом случае. Пришлось бы умолять не душить меня с досады, а подойти к вопросу философски — из любой неудачи надо извлечь максимальную выгоду.
Валяясь на матрасе, я очень жалела, что не имею возможности поставить себя и Ренату перед зеркалом, закрыть нам обоим верхнюю часть лицо и проверить, как сильно мы похожи с обмотанными лицами?! Почему возникла путаница и продолжалась до самого конца?!
У представителей правоохранительных органов похожий вопрос все же возник. Но обсуждали его за пределами кабинета.
— Андреич, пошептаться надо, — сказал оперативник следователю и покосился в сторону. Мне показалось на Кутепова. Сергей Андреевич хмуро кивнул, и они вышли за дверь.
Их уход заставил Михаила Петровича поморщиться.
— Мне очень жаль, Софья, что тебе пришлось все это пережить, — сказал хозяин дома, и я заметила, как его левая щека подрагивает в нервном тике.
— Все хорошо, Михаил Петрович, — голосом мягким, как у больничной сиделки, сказала я. — Все уже закончилось. Не известно, как бы в этой ситуации повела себя Рената. Она у вас девушка горячая, могла бы не внять предупреждениям и снять повязку с глаз. Так что… — я развела руками, — может быть, все к лучшему?
— Да, — глядя в пол, пробормотал Кутепов, — Рената могла бы начудить. Она еще ребенок.
Дверь кабинета приоткрылась, и в проем свесилось лицо опера:
— Михаил Петрович, можно вас на пару слов?
Кутепов сразу поднялся из кресла и, тяжело топая домашними туфлями, вышел из комнаты.
Я, Туполев и Антон, проводили его уход сочувственным молчанием. Назар вообще сегодня был непривычно молчалив, только в самом начале, снимая страсти, поболтал немного. Все остальное время стоял смирно, смотрел исподлобья и рук из карманов не вынимал. Поза «руки в брюки» и набыченная шея всегда служили нехорошим знаком для окружающих, — Хозяин не в духе, лучше, братцы раствориться на фоне стен и прикинуться мебелью.
Антон как вошел в кабинет и оперся о дверной косяк, так и подпирал его молча в течение сорока минут. Но его молчаливая хмурость была привычной.
Туполев дважды, туда обратно, прогулялся вдоль книжных стеллажей, покачался с пятки на носок, потом резко развернулся и сел на диван рядом с моими ногами:
— Я хочу, что бы ты сейчас же уехала вместе со мной, — сказал быстро, тоном, не допускающим обсуждения.
— Почему? — спокойно поинтересовалась я.
— Я втянул тебя в это дело, я за тебя в ответе, я решил все это прекратить.