Темная симфония
Шрифт:
Таша вздохнула.
— Он так колотил в дверь, что я испугалась, что он ее выломает. Я не могла заставить его уйти, но затем пришли Франко и nonno и велели ему покинуть дом. Я не была уверена, что он это сделает, но приехал Диего, и Кристофер ушел.
— Не совсем, — сказала Антониетта. — Диего немного поговорил с ним в лабиринте. Кристофер угрожал погубить его карьеру, говорил, что такая женщина, как ты, никогда не опустится, чтобы взглянуть на такого мужчину, как Диего.
Таша прижала
— Нет. Как он мог сказать подобное? — ее голос был приглушен. — Кристофер очень мстителен. Он вполне может предпринять какие-то действия, чтобы разрушить карьеру Диего. Зачем? Мы всего лишь несколько раз разговаривали. Это не то же самое, если бы я спала с Диего. Он очень милый мужчина, у которого есть дети, и он думает о них. Я бы никогда не втянула его в скандал, но Кристофер вполне способен сделать это.
— Диего не казался таким уж напуганным. Или твоя защита значит для него больше, чем его карьера, поскольку он схватил Кристофера за горло и велел оставить тебя в покое.
— Он сделал это? — Таша взглянула на Байрона в поисках подтверждения. — Он схватил его за горло? Из-за меня?
— Он был страшно зол, что Кристофер ударил тебя, — Байрон пожал плечами. — Если Диего не удалось донести до Кристофера, что он здесь нежеланный гость, то Франко или я с радостью объясним ему это, — когда Пол пошевелился, он положил удерживающую руку на плечо мужчине. — Или Пол, когда поправится. Самое замечательно в том, чтобы иметь семью, это то, что она защитит тебя, когда это потребуется.
— Байрон попросил меня выйти за него, и я сказала «да», — объявила Антониетта, присаживаясь на кровать рядом с Полом. Она постаралась, чтобы это звучало небрежно и обыденно, но в ее голосе слышалась дрожь.
Кельт теснее прижался к ней, положив голову ей на колени, выказывая дух товарищества. Байрон нежно положил руку на плечо Антониетты, его темные глаза смотрели на Ташу, заставляя сказать то, что Антониетта желала услышать от нее.
Воцарилось недолгое молчание, воздух замер, словно все затаили дыхание.
— Что на это сказал nonno? — спросила Таша.
— Он дал нам свое благословение, — ответила Антониетта, потирая ладонь Пола. — Как ты себя чувствуешь, Пол? Ты пьешь достаточно жидкости? Чувствуешь необходимость, чтобы я убрала твою боль?
— Grazie, Тони, я так надеялся, что ты это предложишь. Поздравляю, Байрон. В этом мире нет никого похожего на нашу Тони. Тебе стоит хорошенько заботиться о ней.
— Тебе не стоит волноваться, Пол. Она всегда будет моим первым приоритетом.
Антониетта ждала, что еще скажет на это Таша. Когда ее кузина продолжила молчать, Антониетта обратила все свое внимание, чтобы направить исцеляющую энергию в Пола. Она ощущала постоянный поток от Байрона, который подпитывал ее,
Когда стало очевидным, что Полу полегчало, что он перестал беспокойно шевелиться, Антониетта передала ему стакан воды.
— Выпей это. Ты разговаривал с Жюстин о своих абсурдных подозрениях? Потому что она не участвует в заговоре с целью кражи. Неучаствует, Пол. Не могу тебе сказать, откуда я это знаю, но так оно и есть.
— Тогда кто продает наши вещи? Я видел картину. Ту, которую наша мама так любила. Она для сохранности была перенесена в хранилище с контролируемой температурой и очищенным воздухом, пока мы не реконструируем студию, — он передвинул свое тело в другое положение. — Я любил эту картину. Поэтому не могло быть никакой ошибки, я верну ее назад, — решимость звучала в его голосе.
— Тогда я попрошу Жюстин провести инвентаризацию, чтобы выяснить, что еще пропало.
— Я думал, ты собираешься ее уволить.
— Пол влюблен в нее. Он был готов умереть, лишь бы она не очутилась в тюрьме. Я не могу ее просто взять и уволить. Если он испытывает к ней такие сильные чувства, надеюсь, она чувствует то же самое и думает, что спасла его жизнь.
— Ты слишком мягкосердечна. Не могу себе представить, какими будут наши дети. Джозеф безрассуден, потому что избалован. Ты можешь вообразить десять Джозефов, босоногих бегающих по палаццо, цепляющихся за стены и оживляющих горгулий? Поющих рэп? Во что ты меня втягиваешь?
— Я не могу вообразить десять чего-либо, не говоря уже о десяти бедных Джозефах. Но все они будут исполнять оперы. И почему именно я ответственна за все?
— Когда ты вышла на сцену, такая красивая и храбрая, ты похитила мое сердце.
Антониетта прыснула со смеху, отчего в комнате воцарилась тишина.
— Простите меня, я знаю, что мы обсуждаем серьезную проблему. Я просто… — она замолчала, мысленно ударив Байрона в голень.
Странный феномен несущихся прямо ей в лицо объектов уменьшился настолько, что, держа голову совершенно неподвижно, она могла разглядеть что-либо сквозь темные тяжелые линзы. Устав держать глаза закрытыми и желая увидеть членов своей семьи, Антониетта посмотрела в ту сторону, где, как она знала, должно было находиться лицо Пола, и подняла ресницы.
— Но кто-то же в доме ворует, — стоял на своем Пол. — Полиция знает об этом, знает и Интерпол, и никому кроме членов семьи неизвестен путь по потайному коридору. Кто еще, кроме Жюстин?