Темная сторона Луны
Шрифт:
«Вы же всегда спокойны».
«Это другое. Ярость означает лишь то, что из боя выйдешь живым либо ты, либо твой противник. Чаще всего эту школу предпочитают темные».
«К сожалению, не всегда. – Хансер тяжело вздохнул. – Как ты думаешь, он пивка вместе попить пришел?»
– Хансер? – рыкнул северянин.
– Словно сам не знаешь.
– Редкая удача, что я сразу вышел на тебя. Я убью тебя.
– Северный домен вроде бы в войну с Зеленым не вступал.
– Ты убил Юлиана и Элеонору, ты наслаждаешься чужой кровью – я положу этому предел.
– Да дались тебе эти двое. Это что, твой брат и любовница?
– Слова тебе не помогут.
– А у
– Это не убийство, а честный поединок.
– Знаю я ваши поединки. За спиной следить надо в оба глаза.
– Ах ты подлая тварь! – взревел северянин.
Его атака была молниеносна, топор завертелся над головой с жуткой скоростью и обрушился на Хансера. Трудно было ожидать подобного проворства от столь массивного противника с тяжелым оружием. Хансер ушел влево, так, чтобы между ним и противником не было щита, и тут же атаковал сам. Два сабельных удара северянин отбил древком, третий – не успел. Лезвие прорубило кольчугу и заскрежетало по плоти, как по камню. В следующий момент Хансер был вынужден отступить, потому что противник попытался ударить его краем щита. Они разошлись, сталь не обагрилась кровью. Северянин замер, прикрывшись щитом. Зеленый легко вращал двумя своими саблями, плетя отвлекающие петли. Это подействовало бы на любого другого. Было в неспешных движениях что-то от гипнотической пляски змеи. Вот только северянина это не проняло. Потомок викингов сверкал поверх щита льдисто-голубыми глазами.
– Значит, слухи верны, – проворчал он. – Тайны были тебе раскрыты. Значит, я вдвойне должен убить тебя.
– А мне-то что? – Хансер глумливо рассмеялся. – Больше раза все равно не убьешь!
Северянин пошел на него, пытаясь зажать щитом, притиснуть к ближайшим деревьям. Воздух перед Хансером вдруг уплотнился, формируя невидимую ступеньку. Мой друг прыгнул на нее, оттолкнулся. Заклинание, сжавшее воздух, сработало как пружина, бросая его вверх и вперед. Сделав сальто, Хансер перелетел через своего противника, приземлился на корточки и ударил назад, не глядя, под колени. Оба лезвия вновь встретились с топором.
– Магические штучки тебя не спасут! – прорычал викинг.
Хансер перекатом ушел вперед, избегая контратаки. Спиной, даже сквозь одежду, он почувствовал ветер, поднятый ударом северянина.
– И прыжочки твои не помогут!
«Он еще не в ярости, – спокойно сообщил Лин-Ке-Тор. – Ты гораздо подвижнее, используй это».
«Если бы его шкуру еще можно было прорубить».
Хансер завертелся вьюном, осыпая противника градом почти неприцельных ударов в надежде запутать или хотя бы измотать. Напрасный труд. Северянин действительно словно не ощущал веса кольчуги тройного плетения, цельнокованого щита и неподъемного топора.
«Не то!» – буквально заорал Лин-Ке-Тор.
«Вижу», – откликнулся Хансер. Если у него и получилось кого-то измотать, то только себя самого. Северянин уловил миг усталости сразу и бросил свое тело в атаку. Три свистящие петли, Хансер ушел от них на пределе сил.
«Так не дерутся двуручным топором! Это же не шпага, он просто не может двигаться с такой скоростью и точностью!»
«Скажи мне что-нибудь, чего я не знаю, или заткнись!»
«Я слишком долго пробыл в твоем теле, даже собственную тактику начал забывать. Не атакуй, изучи его», – посоветовал Лин-Ке-Тор.
Хансер ушел в оборону. Нельзя сказать, что это очень помогло. Топор северянина практически невозможно было отвести саблей, тем более отпарировать. Будь в руках моего друга обычное оружие, оно давно бы сломалось.
И все же совет Лин-Ке-Тора дал свои плоды. Несущему спокойствие победить в бою равных можно, только вложив в схватку всю душу. И тогда другой несущий спокойствие может заглянуть в нее, как в открытую книгу. Впрочем, для выпускников Марса это действует в любом случае – даже с такими, как я или Гюрза. И Хансер вдруг поймал себя на том, что понимает своего врага. Что не тупая злоба толкала его в бой, а заблуждение, вызванное сотканной вокруг нас пеленой лжи. Узнай северянин правду, никогда его топор не поднялся бы на Хансера. А совсем даже наоборот. И открытие это поразило моего друга. На миг он даже забыл о бое, а этого допускать никак нельзя. На Марсе специально учат так, чтобы ничто, даже самые ошеломляющие вещи, не сбили концентрации на противнике. Но разве можно вложить это за неделю? Как ни крути, сила Хансера была не в доскональном знании науки Марса, а в совмещении ее с навыками Плутона.
От топора он увернулся в последний момент. И тут же получил в живот краем щита. Его отбросило. Он упал на спину. Северянин, не сбавляя напора, прыгнул следом. Несущему спокойствие тут и пришел бы конец. Но в этот момент сработали умения Плутона. Инстинкт убийцы – так я назвал это очень давно, еще когда Хансер впервые поведал мне о нем. А суть в том, что, если появляется хоть самая призрачная возможность прикончить противника, плутонец увидит ее и тут же поймет, что для этого нужно делать. Это неотвратимо, как восходы и закаты. Проклятие прерывающего нить – если он воспользуется этой возможностью, даже сам он не сможет уже остановиться. Тело выполняет действия на рефлексах, без вмешательства мозга.
Раз – Хансер упер сабли рукоятями в землю. Два – удар ногой по ногам северянина, сбивающий его прыжок. Понятно, что без умений Марса Хансеру этого не удалось бы, он просто не успел бы, но сейчас они с несущим спокойствие были на равных. Так пришел бы конец славному потомку викингов. В тот момент он и сам понял, что заглянул смерти в глаза. То, на что не хватило силы Хансеру, сделал бы его собственный вес и сила прыжка. Сабли выдержали бы, они уже доказали свою прочность. Оба изогнутых лезвия пробили бы тело северянина насквозь.
«Ты победил», – воскликнул Лин-Ке-Тор, и в тоне его было слышно: не верил он уже в победу до самого этого момента. Мало он знал о коварных приемах Плутона – привык драться честно.
«Нет!» – закричало все внутри Хансера.
Смертельного удара плутонца не остановить даже ему самому. Он неотразим, неизбежен, предопределен. Это – что-то, что сидит внутри, зверек, любящий убивать. И стоит ему почуять кровь, смерть – плутонец превращается в его оружие. Да, одушевленное, но на время лишенное воли.
«Нет, я не раб!» – Хансеру показалось, что он бросил свою душу на тонкие стальные струны невидимой паутины. Мгновения, которых не засекут ни одни часы. Что такое время для несущего спокойствие, вошедшего в бой? Минута – вечность, секунда – как час. А это – мгновение жуткой борьбы. Струны паутины режут все, что к ним прикоснется, боль словно бы питает их силу, их крепость, их непреодолимость.
«Я свободен!» – Хансер чувствовал, что вот-вот не сможет терпеть боль, и в этот момент струна порвалась. Одна, вторая, третья, двадцать восьмая. И с каждой из них он становился сильнее.