Темная сторона России
Шрифт:
— Вот что за народ?! — Кит очнулся от каких-то своих раздумий. — Понятое дело, что просто так нас не отпустят, а выбираться отсюда надо. А для этого нам проводник нужен. Есть вариант — взять какого-нибудь заложника и вынудить Михала показать нам дорогу обратно. Или пробиваться самим. Но это — из разряда фантастики, не дойдем мы, заплутаем, скорее всего, как дед и грозился.
— Кстати, а помните, — встрепенулась Йолка, — нам Пола еще в пещере или у пещеры сказала: мол, опасайтесь деревни в лесах.
Продолжая тихонько обсуждать, как вытаскивать себя из этой засады, мы направились
— Ну можно еще ракеты использовать. Сколько у нас еще их осталось? — выдал идею Мишка.
— Ракеты — да, можно, — пожевывая травинку, включилась в обсуждение Йола. — Только когда их запускать? Ночью? Тогда, скорее всего, никто их и не увидит, а днем толку нет. Хотя можно и попробовать. Да только как бы нас после этих ракет просто под замок не посадили. Может, наоборот, сделать вид, что мы готовы «погостить» тут еще какое-то время, и потихоньку постараться что-то разведать?
— Да Йол, что мы тут узнать можем? Местные молчат и будут молчать, Михал нам не помощник, дети его — тоже. Эх, может, дед не разбил телефоны и навигатор, а просто припрятал где-нибудь у себя? Вот это было бы удачей, — выдохнул Мишаня.
— А удачей номер два, Мишенька, будет, если мы найдем хотя бы один телефон, и он окажется с неразряженной батареей, — сказала я. — Но таких чудес не бывает. Может, ночью на знахаркину опушку проберемся и три костра разложим? Три костра, разложенные в ряд, — это же международный сигнал бедствия! Или еще вариант: хватаем наши шмотки, забираем от знахарки Ленку и валим куда глаза глядят. Находим большую поляну и обустраиваем там лагерь. Днем и ночью жжем костры. Днем дымовые, чтоб издалека было видно, а. — И тут я осеклась. — Ребята, а ведь нас, по идее, уже со дня на день хватиться должны, не одного, так другого. Мы ж раз в три-четыре дня всегда на связь со своими выходили. Чего мы запаниковали-то? Нам теперь надо думать, как сигнал подать, и всё! Искать нас будут в Нойдале, а там и мужика, что карту нам рисовал, найдут. Ой, блин, — протянула я, — ане Михал ли нам ее рисовал?
Все бурно включились в обсуждение, и похоже стало, что рисовал нам карту мужик, действительно очень похожий на деда. Но на фиг это было надо?
— А чего? — повел плечом Мишаня. — Заманить глупых туристов в деревню, попытаться уговорить остаться, а если не получится, закрыть в каком-нибудь погребе и превратить в рабов. Что нам и светит. Чтоб на воздух выбраться подышать, мы тут через месяц будем уборные вылизывать. И даже со старушками спать, чтоб генофонд местный не помер.
— М-да, Миш, тебе бы романы-ужастики писать, — невесело рассмеялись мы, усаживаясь на траву.
— Кхе-кхе, — раздалось сзади, — а прав ваш приятель, ой как прав.
Мы обернулись и увидели мужиков с берданками, направленными на нас. И деда Михала.
— Стою я вот тут, вас слушаю — продолжал Михал, — паж сердце радуется, ну до чего сообразительные ребятки попались!
— Послушайте. — Йола начала подниматься.
— Сидеть! — рявкнул один из мужиков.
— Но на кой мы вам нужны? — Йолку трясло, как, впрочем, и всех нас. — Ну не хотим мы в глуши жить! Мы городские жители. У вас же даже электричества нет. И откуда эти люди? Вы же
— Так на охоте были, вот вернулись. А зачем нужны?.. — Дед пожевал губами. — Деревня умирает, — произнес он с горечью, — нам молодая, здоровая кровь нужна и руки молодые, чтоб хозяйство не развалилось. А вы — ничего, привыкнете. Недельку под замком проведете и смиритесь. — Его взгляд стал жестким: — А нет, так и подольше продержим.
Мужики за спиной Михала угрюмо проворчали что-то подтверждающее.
— А теперь встали, ребятки, и пошли тихонечко обратно в дом. Резких движений не делаем, идем тихонечко и не дурим.
— Слушайте, вы что, совсем псих? — поднимаясь, спросил Мишаня. Его колотило, и было видно, как трясутся губы и руки. — Да вы хоть понимаете, что нас искать будут и найдут! Мы же не беспризорники-подростки, которые могут без вести пропасть. У нас командировка заканчивается, и аппаратуры на несколько сот долларов с собой. Не нас, так ее искать будут.
— Будут-будут, да только не найдут. А аппаратуру вашу мы сами отдадим. Скажем, что нашли лагерь разгромленный — то ли мишка порвал, то ли еще какое зверье. Всё в крови и разодранные тела. Вот имущество прибрали и готовы вернуть. Не найдут вас, не надейтесь. До Вознесенского отсюда не девяносто километров, как вы считали, а все сто пятьдесят будет, а с воздуха нашу деревню не видать.
Так, под прицелом берданок, мы, трясясь как осиновые листы, потопали в сторону дома. Хлопнула дверь, грохнул снаружи засов, и мы остались одни в каком-то большом, практически пустом помещении. В углу валялись наши вещи и рюкзаки. Отдельно свалены спальники и коврики для сна. У входа оказалась бадья с водой, а в дальнем конце — пустое ведро за занавеской, тоже понятно для чего.
— Дайте нам хотя бы свечу.
— Ei sa, — раздался из-за двери голос и тут же перевел: — Нельзя.
— Б-б-бля-я-я, — заикаясь, выдавил Юлик. — Эт-тог-го не может б-быт-ть! Скажите мне, что это сон!
— Юлик, это сон, — сказала я. — Тебе полегчало?
— У-и-и-и-и-и-и, — как-то по-бабьи заскулил Юлька, пронзительно и невыносимо. Звук прервался от удара. Это Мишаня вскочил и вмазал Юлику по физиономии.
— Что скулишь как баба? На девчонок посмотри, они скулить должны, а молчат. Тебе-то что плакаться? Это им впору рыдать. Не тебя же на лавке разложат для воспроизводства поголовья. А ты пахать будешь как проклятый да девок по команде трахать! — уже не сдерживаясь, заорал Мишка, а потом как-то резко успокоился и уже мягче сказал: — Юлик, соберись, нам о девчонках надо позаботиться.
Мы с Йолкой впали от этого монолога в прострацию. Ведь верно сказал Мишаня, нам — может прийтись куда неприятнее и тяжелее, чем ребятам. Но даже если откинуть все «прелести» секс-рабства, то остаются еще роды в этой глуши. А тут недолго и коньки отбросить, при местной-то антисанитарии. М-да. Есть над чем задуматься.
Так и сидели мы, запертые в полутемном помещении, тихонько обсуждая свалившуюся на нас проблему, а потом потихоньку начали разбирать свои вещи и, все еще переговариваясь, укладываться спать.