Темная сторона Швеции (сборник)
Шрифт:
Приятель Ниеми вздрогнул. Перед его глазами снова встала эта ужасная сцена. Колени у него ослабели, и Бьёрнфуту пришлось поддержать его, чтобы тот не осел на пол.
Лицо Оскара Линдмарка в лунном свете кажется синим. Стоя на коленях, он осматривает оглоблю. Глаза широко раскрыты. Он еще не понял, что происходит, хотя прозвучал выстрел и почтовую лошадь понесло. Но снег мешает ей быстро бежать, и Пер-Андерс Ниеми успевает отдать приказ:
– Я должен забрать деньги. Не дай парню уйти!
Они смотрят друг на друга. Приятель Пера-Андерса
– Я не могу!
Лошадь, запряженная в перевернутые сани, дергается, пытается убежать. И Оскар Линдмар тоже вскакивает на ноги и бежит. Оступается, шатается, но бежит по ночному лесу, как испуганный заяц от охотников.
– Схвати его! – вопит Пер-Андерс Ниеми. – Если убежит в лес, нам конец!
Приятель берет топор и бросается догонять мальчишку.
Снежинки медленно кружатся в лунном свете, словно не могут решить, спускаться им ниже или нет. Облаками затягивает луну. Она светится, как женщина в курной бане, жирная, лоснящаяся. То закрывается облаками, то открывается. Тени от деревьев на снегу то черные и резкие, то мягкие, растушеванные… Но даже скройся луна полностью за облаками, Оскару Линдмарку не спастись. Его следы хорошо видны на снегу. Пер-Андерс гонится за ним, ощущая металлический привкус крови во рту. Ноги увязают в снегу. «Он же совсем ребенок. Боже мой». И вот приятель настигает мальчика, заносит топор и бьет его по голове сзади. Мальчик не обернулся. Не отважился посмотреть на своего преследователя. И вот он уже лежит лицом в снег, и только ноги подрагивают, как у спящей собаки. Мужчина бьет еще несколько раз, чтобы заставить ноги не двигаться.
Приятель Пера-Андерса Ниеми смотрел, не отрываясь, на Бьёрнфута.
– Линдмарк побежал. Но я догнал его и ударил обухом в затылок. Он умер там в снегу. Я вернулся к саням, поставил их прямо и придерживал лошадь, пока не вернулся Пер-Андерс с деньгами. Он прихватил пистолет Юханссона. У меня все штаны были в крови. Я чуть с ума не сошел из-за этого, и Пер-Андерс предложил поменяться. Я надел его чистые штаны. Вернувшись в город, мы спрыгнули с саней, шлепнули лошадь и пошли по домам. Снег так валил, что все следы замело. Мы знали, что нас никто не найдет.
Третий приятель, который вместе с ними привел Пеккари в участок, вскочил со скамьи.
– Это неправда! – воскликнул он, в ужасе глядя на Пера-Андерса и своего второго друга, только что признавшегося в убийстве. – Негодяи! Я вам верил! Я поверил, когда вы сказали, что подозреваете Пеккари и что надо обыскать его дом. Подонки!
В зале воцарилась тишина. Спетт взял слово:
– Все вон! Утром начнется новое заседание. А сейчас все вон. Вон!
Народ начал неуклюже подниматься со скамеек. Все молчали. Невинный человек чуть не оказался приговоренным к смерти. И они желали ему смерти. Чувство вины тяжелым грузом легло на плечи собравшимся. Лестадианцы боялись поднять взгляд от пола. Никто не отважился взглянуть в сторону Эдвина Пеккари.
Тот, все еще в цепях, крикнул:
– Но я же это сделал! Вы что, не слышали? Я виновен! Я ВИНОВЕН!
Снежная
Бьёрнфут и Спетт проводили Эдвина Пеккари на станцию, где тот сел на поезд, идущий на юг. Горнодобывающая компания приказала рабочим расчистить снег с путей. По станции сновали люди – пассажиры и грузчики. Снова начали прибывать товары. Пеккари шел, сгорбившись и натянув вязаную шапку на глаза. С собой у него была одна сумка со всеми его пожитками. Никто больше не пожелал с ним проститься.
– Вот он и уехал, – сказал Спетт после того, как они посадили Пеккари на поезд.
Бьёрнфут кивнул:
– Какого черта он сознался?
– И не говори. Наверное, ему польстило внимание. За одну ночь он стал знаменитостью. А до этого с ним знаться никто не хотел.
Он вспомнил обыск квартиры Пеккари. Ни писем, ни фотографий они не нашли.
– Но ему грозила гильотина… Безумец! – не отставал Спетт.
– Улики указывали на него. Может, он вообразил, что сам это сделал, раз все так говорили. Откуда нам знать?
Спетт фыркнул, а потом позвал Кайсу, общавшуюся с кондуктором, и начал с нею играть. Обрадованная псина забегала вокруг них, обдавая мужчин снегом.
– Мда… – протянул Бьёрнфут, поглаживая усы. – Много говорят о загадке Бога, но я скажу тебе, что человек – не меньшая загадка.
– А я думал, только про женщин так говорят.
– Кстати, о женщинах…
Ленсман Бьёрнфут взглянул на часы. В час они договорились с женой встретиться. Пора было выдвигаться.
– Все равно это странно, – напоследок сказал Спетт. – Я про этих лестадианцев. Они могли простить Пеккари хладнокровное убийство, но не смогли простить ему ложь.
– Человек – это загадка, – повторил Бьёрнфут и попрощался.
Она ждала на углу, пока он, тяжело дыша, поднимался вверх по улице. Ее темные брови под горностаевой шапкой. Руки в белой муфте. Черное пальто, припорошенное снегом.
– Здравствуй! – сказал Бьёрнфут, беря жену под руки.
Три минуты быстрым шагом, и они в новом музыкальном павильоне. Ключ он одолжил заранее. На сцене перед ними стоял рояль «Стейнвей».
– Каждый четверг, с двух до половины четвертого, он твой, – объявил Бьёрнфут. – Никто тебе не помешает.
Жена смотрела на рояль, понимая, что ее заманили в ловушку. Ей вспомнилась первая поездка в Кируну. В Гэлливаре кондуктор спросил, кто за нее «отвечает».
– Что вы имеете в виду? – спросила она.
– Вам нельзя одной в Кируну, – ответил кондуктор. – С вами должен быть мужчина, который будет за вас отвечать. Или гарантийное письмо, что мужчина встретит вас на перроне в Кируне.
– Отвечать за меня? – возмущенно воскликнула она, но в этот момент в купе вошел Альберт с дочерьми. Они выходили подышать на станции. Кондуктор извинился, проверил билеты и пошел дальше. В ответ на ее возмущенную речь Альберт сказал в защиту кондуктора: