Темная сторона Швеции (сборник)
Шрифт:
– Зачем?
– Потому что этот документ касается вас.
– До свидания, – сказал я, толкая дверь.
– Это приказ, подписанный президентом.
Я замер.
– И он требует полного послушания. Если вы откажетесь, вас задержат по обвинению в антигосударственной деятельности.
– Это шутка?
– Вовсе нет. Наказание – двадцать пять лет тюрьмы и двадцать тысяч долларов штрафа.
У меня отвисла челюсть.
– Не может быть.
– Посмотрите сами.
Я медленно закрыл дверь. Во взгляде доктора Вестера появилась угроза.
– Так что вы предпочитаете?
– Я так понимаю, у меня нет
– Практически.
– Можно позвонить жене?
– Разумеется. Вы вольны делать то, что пожелаете.
– Если это не противоречит тексту приказа, так я понимаю?
– Именно так. Вас проводят в вашу комнату.
– Где меня будут охранять?
– Естественно. Ради вашего же блага.
– Естественно…
Марк Вестер не преувеличивал, когда говорил, что анализы и тесты окажутся очень сложными. Четыре дня меня переводили из кабинета в кабинет, где врачи проверяли меня на все мыслимые болезни. Им было бесполезно объяснять, что я здоров как бык – простите за клише. Они меня не слушали. Обследовали с головы до ног, изнутри и снаружи. В первый день они тестировали мою кондицию, заставляя выполнять различные физические упражнения. Они проверяли все по тысяче раз, чтобы не упустить ни одной мелочи. На второй день меня отправили на рентген, а потом колотили молоточками и заставляли высовывать язык и говорить «ааа». Потом разрешили отдохнуть. В качестве палаты мне достался роскошный двухкомнатный сьют со всеми удобствами. В другой ситуации он привел бы меня в восторг. Каждый вечер я звонил Джудит и пытался объяснить, почему мне придется задержаться в больнице еще на день. Об угрозах тюрьмы и штрафа я не упоминал. Жена целовала трубку и говорила, что ждет моего скорейшего возвращения домой. Меня повсюду сопровождали два крепких охранника в униформе. Ради моей собственной безопасности, естественно. После двух первых дней я решил, что анализы не такие уж и страшные, но я ошибся. В течение третьего, четвертого и пятого дней они практически вывернули мое тело наизнанку и заглянули в каждый его уголок. Меня проверяли на все – от грибка стопы до рака легких. На шестой день обследование наконец завершилось и доктор Вестер пришел сообщить, что я могу поехать домой на выходные, но в понедельник мне придется вернуться.
– Зачем? – спросил я. Этот вопрос уже вошел у меня в привычку.
– Вам удалят аппендикс.
Я ворочался в постели, отбросив наполовину прочитанный комикс. Ситуация, в которой я оказался, мне совсем не нравилась. Операция была сделана двенадцать дней назад, и с тех пор врачи вкололи мне вакцины от всех возможных заболеваний. Я устал и был взбешен. Взбешен, потому что меня заставляли делать то, что я не хотел. Я больше не чувствовал себя свободным гражданином Соединенных Штатов. И меня бесило, что они молчат о том, чем вызваны все эти меры. Со вздохом я снова вернулся к комиксу.
Вечером пришел Марк Вестер и присел на стул рядом с кроватью. У него было серьезное лицо. Я понял, что что-то случилось. Что-то нарушило его первоначальные планы, какими бы они ни были.
– Завтра вас выпишут из отделения.
– Ура! – обрадовался я впервые с того момента, как оказался здесь.
Он помолчал минут пять, а потом наконец сказал:
– Вы наверняка хотите знать причину.
– Это самое умное из того,
Вестер не обиделся.
– Вы когда-нибудь слышали о Хансе Зэгеле?
– Вы имеете в виду профессора Ханса Зэгеля?
– Да.
– Кто же о нем не слышал?
Профессор Ханс Зэгель был крупнейшим ученым нашего времени. Он родился в Германии, но когда ее оккупировали русские в 2120-м, бежал в Англию и потом в США. Все знали, кто такой Зэгель, поэтому вопрос Вестера меня даже немного задел. По сравнению с Зэгелем, даже Эйнштейн был полным нулем.
– Да, вы, разумеется, не могли о нем не слышать. Вы в курсе, сколько ему лет?
– Около восьмидесяти пяти, наверное?
– Восемьдесят шесть. А вы знаете, какой научной деятельностью он занимается?
– Всем понемногу, если верить прессе. Он знает все о естественных науках. Но, кажется, его главная специализация – физика. Это ведь он сконструировал первый фотонный космический корабль.
– Вы правы. Физика – его специализация. Но последние десять лет он преимущественно занимался биологией.
– Погодите. Какое отношение Зэгель имеет ко мне?
– Скоро узнаете. Вы читаете научную фантастику?
Я показал на стопку журналов, которыми развлекал себя в последние дни.
– А что-нибудь про пересадку мозга читали?
– Приходилось, а что?
– Вы считаете, что такие операции возможны? Их можно осуществить в реальности?
– Конечно, нет, – рассмеялся я. – Это невозможно.
– Вы ошибаетесь. Ханс Зэгель провел несколько успешных операций по пересадке мозга. Первую – шесть лет назад.
– Но это же невозможно. Слишком много нервных волокон нужно соединить. Абсолютно невозможно.
– Профессор Зэгель провел сто сорок пять таких операций, сорок шесть из них – на людях. С помощью компьютерного оборудования он выработал метод, дающий стопроцентный результат. И он сам сконструировал компьютер.
– Мне сложно в это поверить.
– Я понимаю ваши сомнения, но могу вас заверить, что это правда.
– Но как? – спросил я, все еще сомневаясь.
– Профессор Зэгель сам проводит операцию. Вскрывает череп и так далее. Компьютер контролирует ход операции, следя, чтобы все нервные волокна были соединены лазером.
Я почесал макушку.
– Ну, если ему удалось такое, он еще гениальнее, чем я думал. Но почему об этом не писала пресса?
– Профессор Зэгель не хочет обнародовать этот метод, пока его разработка не будет доведена до совершенства.
– И когда это произойдет?
– Лет через девять-десять.
– Честно говоря, не знаю, верю я вам или нет, но было бы интересно увидеть доказательства. Например, поговорить с профессором Зэгелем.
– Это невозможно.
– Почему?
– Он умирает. Он пожилой человек. Его сердце сдает.
Мне стало жаль Зэгеля.
– Но при чем тут я? – спросил я наконец.
Вестер провел рукой по гладко выбритому подбородку.
– Полагаю, вы согласны, что мозг Зэгеля – самое гениальное в этом мире.
– Разумеется, – кивнул я. – Он гений.
– И вы согласны, что этот мозг – самое важное на нашей планете, поскольку может принести неизмеримую пользу человечеству.
– Разумеется. Жаль, что он умирает.
– Слушайте. Говоря прямо, мир не может позволить себе утратить такой мозг, как у профессора Зэгеля.