Темная Звезда
Шрифт:
Архипастырь долго не мог оторвать взгляда от изображения. Наконец он резко повернулся:
— Брат Парамон, я прошу вас забыть об этой гравюре. Я позабочусь, чтобы НИКТО, вы слышите, НИКТО и НИКОГДА ее не нашел. И, кстати, почему в вашем каталоге она не числилась ни под литерой «Ж», ни под литерами «К» и «Р»?
— Ваше Святейшество. Она принадлежала Ее Святейшеству Циале и была ею собственноручно зарегистрирована на литеру «П» — «Пророчества»…
— Вот такие дела, герцог, — тихо сказал Роман, — Уанн, лучший из живущих магов, чтоб там ни говорил Примеро и его дружки, по каким-то лишь ему ведомым причинам наблюдал за Архипастырем и подслушал этот разговор. Волшебник, конечно, что-то скрывает, но и сказанного вполне достаточно, чтобы я добивался встречи с Архипастырем.
Рене Аррой молчал, прикрыв глаза. Возможно, он и был поражен, но на породистом лице не дрогнул ни один мускул.
— Филипп тебя примет, но сначала надо понять, что творится здесь. Что со Стефаном?
— Для начала скажи мне, если ты столкнешься с чем-нибудь, что можно объяснить только чудом…
— Если других объяснений нет, я согласен на чудо.
— В таком случае придется согласиться с тем, что Стефан стал жертвой колдовства, но колдовства, совершенно чуждого человеческой или эльфийской волшбе. Тролли и гномы здесь также ни при чем. Я никогда не сталкивался ни с чем подобным. Разговоры о простуде или простой порче — бред. Как медик и маг могу сказать, что у него все в порядке.
— При этом он не может ходить, а его болезнь медленно и верно его догрызает…
— … и по ночам ему снятся кошмары, которые он не помнит. Я заглянул в сознание Стефана. С его разрешения, разумеется. Обычно ужасы гнездятся в нас самих, но у твоего племянника удивительно твердая и ясная душа. Там нет ни злобы, ни безумия. Я нашел едва заметные следы эльфийской памяти крови (очевидно, кто-то из предков был Перворожденным), самой же сокровенной его тайной является любовь к дочери Годоя.
— Что ты, это-то как раз ни для кого не тайна, хоть мне его и не понять… Такая женщина может вызвать жалость или удивление, но никак не любовь.
— Тем не менее Стефан любит ее, в этом нет сомнения. Но к его болезни бедняжка не имеет никакого отношения.
— Ты все же недоговариваешь…
— Скорее, готовлю тебя к «приятной» новости. Я усыпил Стефана, и… вот тут-то я и поймал их за хвост. Когда принц уснул, его сознанием и его телом тотчас же попробовала овладеть какая-то сущность, непонятным мне образом вцепившаяся в его астральное естество. Это нечто до такой степени страшное, отвратительное и чуждое, что я едва не упустил эту пакость. Оно пытается полностью подчинить Стефана…
— И? — Унизанная кольцами рука с треском переломила изящный нож для фруктов.
— Единственным объяснением болезни может быть лишь то, что принц, сам того не понимая, боится превратиться
Стефан жертвует собой, как если бы он, будучи болен заразной болезнью, бросился в костер, чтоб предотвратить эпидемию. Повторяю, твари не повезло. У Стефана слишком сильная воля, он умрет, но не подчинится…
— Принимаю это объяснение. Но что делать с этой напастью?
— Я постарался на нее воздействовать всеми имеющимися у меня средствами, но это то же, что идти с таким ножичком (эльф тронул пальцем стальные обломки) на медведя.
Герцог оценивающе сощурил глаза:
— Ну, если сразу вогнать его куда нужно…
— Я постарался сделать именно это… Но я боюсь, Рене. Откуда «оно»? Как и почему прицепилось к Стефану? Одно или нет?
— Может быть, это тот самый дьявол, которого вроде бы наловчилась изгонять Церковь?
Роман с отвращением махнул рукой:
— Если сравнивать это… эту сущность с теми жалкими духами, которые сдуру иногда вселяются в людей, можно додуматься до того, чтобы переплыть море в дырявом тазу…
— Извини, я не разбираюсь в таких делах.
— Это ты извини. Как ни странно, в чем-то ты прав, — церковный обряд не помешает. Однако единственный, на кого я надеюсь, это сам Стефан. Я рассказал ему все, он меня понял и мне поверил. Теперь вся его воля будет направлена на то, чтобы удержать тварь на цепи. Кроме того, я объяснил твоему племяннику, как запоминать сны.
Узнай мы, отчего Стефан кричит по ночам, мы многое поймем… Сейчас главное выяснить, что это за мразь… Знаешь, Рене, судьба принца вполне может быть наказанием роду людскому, о котором шепчутся уцелевшие тролли. Что могло бы произойти, окажись Стефан человеком слабым, мне и подумать страшно!
— Тебе надо задержаться тут и понаблюдать за этой тварью, а заодно и за остальными жильцами сей обители. Если мне не изменяет память, всяческие, как ты говоришь, «сущности» впиваются в человека, или когда тот сам по глупости их вызывает, или же когда их на него натравят…
— Вижу, ты не тратил времени зря на таинственном острове. Хорошо, попробуем разобраться. Ты более или менее знаешь тут все и всех. Кому мог мешать Стефан? Почему эту тварь спустили именно на него?
Рене помолчал, видимо, обдумывая, с чего начинать:
— Я расскажу тебе, что знаю, а потом, если захочешь, то, что думаю. Королю Марко зимой исполнилось шестьдесят три. Я знаю его тридцать четыре года. Первый раз я его увидел, когда сопровождал сестру в Гелань. Акме шел восемнадцатый, и она была на редкость хороша. — Аррой на мгновение запнулся. — Мужа сестра никогда не любила, но, насколько мне известно, была ему верна. Зато Марко жену обожал, у них было три сына и две дочери. Принца Марко и принцессу Илану ты видел.