Темнейший князь

Шоуолтер Джена

Уильям прислонился к стене и скрестил руки на груди. Зеленый остался рядом. Перед ними простирались подземные катакомбы, воздух был спертым, затхлым и на удивление холодным, учитывая их месторасположение — центр ада.

Засохшая кровь виднелась на стенах из сернистого камня, а вода капала с группы «кричащих кристаллов» — призмы, которые запирали звуки агонии и страданий, они просачивались наружу на максимальной громкости.

Он зачаровано наблюдал, как Санни делает свое дело… берет все под контроль.

—

Вы двое. С дороги. — она протиснулась мимо Красного и Черного, чтобы встать рядом с Акселем у двери в клетку Эвелины, где заключенная беспокойно спала на раскладушке. — Почему она не проснулась? Почему ее руки связаны?

— Маленькая дикая кошка поранилась при попытке побега, поэтому мы ее накачали, — объяснил Красный, немного резко, на взгляд Уильяма. — И она связана так, чтобы не смогла пользоваться магией или менять облик.

Санни напряглась. О. Грядут неприятности.

— Она не злая, — отрезала Санни. — Я вижу ее ауру прямо сейчас, и она разъярена, ранена, напугана и печальна, но не зла. Так что больше не смей накачивать ее наркотиками. Понял? Повтори эти слова.

Ее защита ведьмы напоминала ему о доброте к детям, которые восхищались ее волосами, о ее нежности к умирающей адской гончей и мгновенной любви к Рассвет.

«Идеальная королева. Моя королева».

— Ты не можешь командовать такими военачальниками, как мы, — рявкнул Черный в ответ, — если тебе не хватает сил, чтобы привести это в исполнение.

Медленная, уверенная улыбка расцвела на ее лице, дикий блеск в фиолетовых глазах только усилил возбуждение Уильяма.

— Испытай меня.

До сих пор он не осознавал, что у него есть типаж или что этот типаж будет маятником эмоций, но ему нравилось то, что нравилось. Ему нравилось успокаивать ее характер. Он обожал, когда она надевала свою невидимую шляпу генерала и брала ситуацию под контроль. Ее страх, что она не понравилась его мальчикам? «Очаровательно».

Он никогда не видел ее такой уязвимой, никогда не понимал, как отчаянно она жаждала иметь собственную семью. Уильям понимал, что она скучала по другим единорогам, понимал, что она одинока, но представлял глубины этого одиночества. Такое же глубокое, каким было собственное… до Санни.

И Красный, и Черный оглянулись через плечо, как бы спрашивая Уильяма: «Она настоящая?»

Он изобразил беспомощность, поведя плечами.

— Считайте Санни своей мачехой. Делайте, что она говорит.

О, это понравилось ей не меньше предыдущего признания — ее подбородок поднялся.

Мальчики уставились на него, прежде чем пробормотать в унисон:

— Мы больше не станем накачивать ее наркотиками.

На губах Уильяма заиграла улыбка.

— Ты влюбляешься в нее, — заметил тихо Зеленый.

— Сильно влюбляюсь, да. — зачем отрицать? — Она… много значит. — осмелится ли он сказать, что она любима?

— И все же, она может тебя убить.

Еще как.

— Может, но не станет. — так же быстро, как он влюблялся в Санни, она влюблялась в него — правда светилась в ее глазах всякий раз, когда она

на него смотрела. Или таяла в его объятиях.

— Идея твоей женщины о Белой, — сказал Зеленый. — Думаешь, есть шанс, что Санни могла бы?..

— Да, — ответил Уильям более мягко. Как только эта тема всплыла, он представил Санни беременную его ребенком — и ему это понравилось. Дикое чувство собственничества охватило его, требуя воплотить фантазию в реальность. Ему показалось, что в ней тоже ощутил страстное желание.

До начала брачного периода осталось всего несколько дней, они могли бы попытаться. Возможно. Все-таки…

Уильям знал, что лучше подождать. Ему хотелось провести больше времени с Санни, только вдвоем. «Посмотрите на меня, я планирую будущее, а не живу сегодняшним днем». Но война все еще бушевала, проклятье нависало, Люцифер еще жив, а Уильяму предстояло найти десятую корону ада. Пока у него не было ни одной зацепки.

Так много препятствий на их пути.

Шум привлек его внимание к камере Эвелины. Королевская ведьма проснулась. Крича не неизвестном ему языке, она пыталась подняться с койки со связанными за спиной руками. Когда ей это удалось, она метнулась в дальний угол клетки, прижимаясь спиной к стене. К ее волосам прилипли комья грязи, скрывая цвет прядей.

На ее коже запеклось столько грязи, что Эвелина, должно быть, упала в море этой дряни, прежде чем ее увезли. Ее радужки были прекрасны — зеленые с серебристой окантовкой, а зрачки большие, как блюдца. На ней было изодранное платье, такое же грязное, как и все остальное на ней.

— Где вы ее нашли? — спросил Уильям Зеленого.

— В борделе для бессмертных.

Почему она остановилась или работала в борделе, если надеялась спрятаться? На свадьбе ведьма наложила заклинание на Эвелину… по настоянию Люцифера. Если бы она когда-нибудь переспала с другим мужчиной или получила оргазм, Люцифер бы узнал. Также он бы узнал, где она и с кем.

— Впусти меня в камеру, — приказала Санни.

И снова мальчики посмотрели на него, спрашивая разрешения. Сгорая от любопытства, что же планирует сделать его единорог, Уильям кивнул, выпрямился и подошел ближе. Он пойдет с ней. Если Эвелина хоть как-то навредит Санни, то заплатит.

Хотя никто не прикасался к замку, Красный открыл дверь взмахом руки. Санни пошла вперед, но Уильям молниеносно оказался спереди, входя первым.

Эвелина встретилась с ним взглядом и съежилась в углу.

Пристально глядя на нее, чтобы передать серьезность своих намерений, он сказал:

— Причинишь вред девушке, нанесешь ей даже самую незначительную царапину, и я отдам тебя Люциферу в течение часа. Кивни, если поняла.

Дрожь сотрясала маленькое тело ведьмы-оборотня, но, тем не менее, она кивнула. Посмотрела на Санни, Всадников, на Акселя, опять на Уильяма, только чтобы присмотреться к Акселю и визуально проследить за изгибами его крыльев. Ее глаза расширились, прежде ем она неразборчиво что-то сказала, казалось, призывая Посланника к ответу.