Темнейший пленник
Шрифт:
«Он мой, и я оставлю свой след».
— Я… я достаточно доверяю тебе, — наконец ответила она.
Застонав, он расстегнул ширинку своих кожаных штанов и просунул свою длинную и твердую как железо длину под ее шорты и трусики. Твердость встретила мягкость, тепло встретило тепло. Обезумев от желания, она зашипела на одном дыхании.
— Ах, сладкая, ты насквозь промокла. — Он наградил ее похотливой улыбкой. Такой, какую мог применить для соблазна только падший ангел, чтобы соблазнить другого ангела на падение. Такую, о которой она и не подозревала до сих пор. — Если я сделаю что-то, что
Ногти, погружались все глубже.
— Просто… поторопись!
Гален не стал снимать с нее оставшуюся одежду, просто повернул бедра так, что головка его члена прижалась к ее ноющей сердцевине, раз, другой. Копья мучительного удовольствия пронзили Легион насквозь, вызывая жар предвкушения.
Когда же он заставит ее кончить?
Он вытащил свою длину из ее трусиков, вырывая стон из ее груди.
Нет, нет, нет.
— Гален!
— Я еще не закончил с тобой, сладкая. — Он погрузил палец глубоко-глубоко в нее.
— Да.
Вошел-вышел. Он размазал ее влагу по клитору. Вошел-вышел. Со следующим внутренним скольжением Гален погрузил в нее второй палец, и она вскрикнула. Два пальца растянули ее тело. Вперед-назад, вперед-назад.
— Ты заставляешь меня жаждать все эти вещи, — сказал он между тяжелыми вдохами. Вставляя третий палец, он прижал большой палец к сердцу ее желания. — Я беспомощен перед твоим очарованием.
Вот. Так. Боль и давление столкнулись, бомба экстаза взорвалась внутри нее. Она задрожала, теряясь в муках страсти. Мышцы сжимались и разжимались. Ее окутал раскаленный добела жар. А внутренние стенки сжались вокруг его пальцев, словно не желая с ним расставаться.
Никогда еще Легион не чувствовала себя так хорошо, ее тело было живым проводом ощущений. Она взмыла к звездам, пока не разбилась вдребезги. Ее оборона… исчезла.
С тех пор как она спаслась из ада, ее терзали эмоции. Ненависть, ярость и беспомощность. Агрессия варилась в ней и постоянно гноилась. Здесь, сейчас, когда ее барьеры разрушились, все три эмоции хлынули через нее, оставляя ее кровоточащей и измученной.
Гален убрал пальцы, чтобы размазать эссенцию по ее нижней губе. К ее удивлению — и восторгу — он лизнул то место, к которому прикоснулся. Восхитительно скандальный поступок. То, что удерживало ее в этом моменте, безумная потребность, позволяющая прошлому отступить.
— Ударь меня, — тихо приказал он. — Тебе нужно очиститься, а мне нужно почувствовать твою ярость. Когда ты больше всего нуждалась во мне, я не смог тебя спасти.
Теперь прошлое нахлынуло снова, присоединившись к эмоциональному потоку.
— Я д-должна была спастись сама.
— Иногда мы не можем спастись сами. Я был заперт в нескольких темницах, связан цепями. Когда-то дракон-оборотень сжигал меня заживо каждый раз, когда я регенерировал. Я был привязан к столу, мое тело разрезали от грудины до лобковой кости, чтобы демоны могли полакомиться моими органами.
Она съежилась.
— В аду эта конкретная пытка известна как «вы можете поесть в буфете».
И это еще не самое худшее. Мне вырвали все зубы плоскогубцами, а гениталии — садовыми ножницами. По сей день одна Греческая богиня использует мою мошонку в качестве кошелька для
Теперь Легион разразился лающим смехом, только чтобы вздрогнуть от шока.
— Как ты можешь превратить ужасную минуту в радостную?
— Это просто дар. — Он поцеловал ее в висок — жест, который уже делал раньше. На этот раз Гален последовал дальше, поцеловав сначала в кончик носа, потом в подбородок, как бы ставя клеймо на каждую отдельную черту лица. На этот раз у нее защемило сердце. — Я хочу сказать, что иногда самосохранение невозможно по тысяче различных причин, но ни одна из этих причин не означает, что у тебя есть недостатки. Наше сердце, ум и тело могут принять так много. И это нормально. Это случается со всеми нами. Вот почему семья и друзья так важны. Они помогают нам, когда мы больше всего в этом нуждаемся. А потом, когда им понадобится помощь, мы ответим им тем же.
Ее глаза затуманились, а желудок сделал кульбит. Кровь внезапно разгорячилась и похолодела. Каждое его слово было лаской, но и обжигающей кочергой для ее внутренних ран. Это сопоставление ее ошеломило.
— Ударь меня, — повторил он.
— Никогда!
— Ударь меня! На протяжении веков я причинял другим боль. А теперь предпочел бы принять на себя всю тяжесть твоих страданий.
— Нет, — ответила она, но даже когда отрицание эхом отозвалось между ними, она замахнулась. Ее кулак врезался ему в плечо. Прежде чем ее разум успел переварить грохочущую волну ужаса — «я только что ударила мужчину, который доставил мне удовольствие» — другая ее рука метнулась к его лицу.
Рыдая, она вырвалась, нанося и нанося удары.
— Вот это моя девочка. — С кровью на зубах сказал он.
Удары становились все сильнее и сильнее. Она никогда ни с кем не делилась своим горем. Никогда и не хотела делиться, всегда хотела только забыть. Когда она разделила боль с Галеном, гноящиеся внутренние раны стали болеть немного меньше.
Его глаз распух, и кровь затуманила ему зрение. На его челюсти образовался синяк.
— Выпусти эту боль наружу. Все до последней капли.
Удар стал еще сильнее, пока не иссякли последние силы, и она не упала на пол.
— Мне очень жаль, — прошептала она прерывающимся голосом.
Он подхватил ее на руки, встал и понес в гостиную, где опустился на стул, предназначенный для размещения его крыльев. Долгое время он просто держал ее в объятиях. Никто из них не произнес ни слова.
— Мне очень жаль, — сказала она с большей силой. — Не имеет значения, во что ты веришь, но ты не заслужил моего гнева.
— И ты не заслужила тех ужасных вещей, которые Люцифер и его демоны сделали с тобой. — Он снова поцеловал ее в кончик носа, в щеку, в уголок рта.
Вот видишь! Заявляет права. Эти легкие, как перышко, прикосновения губ проливали яркий свет предвкушения в ее увядшее сердце, открывая истину, которую она забыла. Жизнь не должна быть бесконечным парадом плохих моментов. После грозы распускаются цветы.
Может быть, Ложная Надежда была причиной перемены в ее настроении, а может быть, и нет. Скорее всего, нет. В нем не было и намека на обычный страх этого демона.
— Я хочу рассказать тебе, что со мной случилось. — Слезы хлынули, обжигая ее щеки.