Темница тихого ангела

Островская Екатерина

– Оттуда сбежать невозможно.

– Шансы есть всегда. Вы как писатель должны это знать. Если помилования не будет, то ее постараются в любом случае убрать. Инсценируют самоубийство или что-то еще.

Торганов вдруг вспомнил:

– Она и сама уже пыталась вскрыть себе вены.

Шамин быстро взглянул на него и обернулся к окну, не говоря ни слова. За окном автомобиля не было ничего интересного: спешили к метро люди, трехцветная кошка наблюдала за голубями, какой-то парень в кожаных штанах целовался с девушкой, запустив руку ей за пазуху.

– Понятно,

что ради помощи человеку можно преступить некоторые законы, – произнес Николай, – но насколько? Насколько можно рисковать чужими судьбами?

– Своей жизнью ради нее рискну, не задумываясь, – ответил адвокат, – и не просто рискну: отдам запросто, лишь бы она была на свободе. Другими не хочу. К тому же чем больше риска, тем больше вероятность провала.

– Все и без того образуется, – уверенно произнес Торганов. – Стоит ли переступать моральные принципы, совершать странные поступки во имя цели, достичь которой можно и законными способами?

Шамин обернулся и посмотрел в лицо Николая внимательно.

– Вы, сами того не ведая, ответили на вопрос. Духовность и нравственность действительно разные понятия. Нравственность предписывает человеку жить по законам, установленным человеческим обществом, а духовность есть устремление к высшему назначению человека, которому человеческое общество чаще всего препятствует. Можно преступить законы человеческие и даже Божьи ради единственной радости – спасения чужой души. Шестая заповедь – не убий, но не возбраняется убить на войне врага, сжигающего в домах женщин и детей. Десятая заповедь – не лжесвидетельствуй, но разве преступно дать на суде ложную клятву, чтобы спасти жизнь невиновного, обреченного на смерть совпадением фактов и недоработкой следствия? Красть с целью обогащения – преступно, а если…

В кармане Торганова зазвонил мобильник. Доставая его, Николай ответил замолчавшему адвокату:

– Вас послушать, то можно оправдать любое преступление…

– Я не пытаюсь оправдывать преступления…

– Алле, – ответил Николай трубке.

Звонила Ирина Витальевна.

– Коля, – сказала она, – я только что проснулась и подумала: а что, если мне шубу купить? Сейчас самое начало осени, цены не успели подняться. А в России тем более. Ты посмотри там в магазинах и узнай: сколько стоит шуба из соболей. Только не всякую шубу смотри. Главное, чтобы черная была, чтобы шкурки без единого рыжего волоска. Попроси сертификат: в нем должно быть указано – баргузинский это соболь или нет.

– Хорошо, узнаю, – вздохнул Николай.

– Не надо меня перебивать, – возмутилась Ирина Витальевна, – что за манера! Я еще не все сказала. Ты прямо как отец твой, который постоянно не давал мне и слова сказать… Кстати, как он там? Впрочем, меня это не интересует. Ты узнай, сколько стоят соболиные шубы и где они сшиты. Ну и чтобы фасон был приличный. Потом обо всем мне расскажешь по телефону, и если какая-то шуба мне понравится, то я ее куплю. То есть купишь ты, а я тебе деньги верну.

– Хорошо, – опять вздохнул Николай.

– Почему ты все время вздыхаешь? Тебе трудно выполнить мою просьбу?

Когда

телефонный разговор с Ириной Витальевной был закончен, адвокат не стал разглагольствовать о Божьих заповедях, а будто бы вскользь поинтересовался у Торганова, сколько телефонов он носит в своих карманах? Николай ответил, что два: один для связи со Штатами, а второй пришлось приобрести для разговоров внутри России.

– Наверняка оба номера уже на прослушке, – уверенно заявил Шамин.

После чего вытащил из бумажника маленький пластиковый пакетик и протянул Николаю.

– Здесь сим-карта. Носите ее постоянно при себе, но не в бумажнике и не в пиджаке, а в потайном кармане, если таковой имеется. Если нет, то в кармане рубашки. У меня для связи с вами тоже будет новый номер – он уже записан на вашей новой сим-карте. Если захотите связаться со мной, вставьте ее в телефон. И упаси боже звонить с нового номера кому-либо еще, кроме меня!

– Зачем такие предосторожности? К тому же вряд ли ваш новый телефон будет включен постоянно.

– Пусть это вас не беспокоит. Просто сделайте так, как я прошу. Тем более что мучиться вам придется недолго – ведь заседание комиссии в следующую пятницу, кажется?

Он спрятал бумажник во внутренний карман, а Николай заметил, что под пиджаком адвоката находится кобура.

– Вы ходите с оружием? – удивился он.

– Там у меня газовый «ИЖ», – ответил Шамин. – На всякий случай.

– Так, может, и мне вооружиться? – пошутил Николай.

– Вряд ли газовый пистолет поможет. У моего ствол расточен для стрельбы боевыми патронами. Так что если меня возьмут с ним, статья обеспечена.

– Зачем тогда рискуете?

– Недельку можно и порисковать.

Разговоры о риске Торганову тоже уже начали надоедать. Впрочем, Николай не сомневался, что у его собеседника начальная стадия мании преследования. Через неделю и так все решится, а неделю можно и потерпеть чужие слабости.

Алиса курила в постели, поставив тяжелую хрустальную пепельницу на грудь Николая. Пепельница грозила соскользнуть и перевернуться, а потому Николай поддерживал ее рукой.

– Начали монтировать передачу, – сообщила Алиса. – Классно получается: я даже сама не ожидала. Просматриваю отснятый материал и довольна собой. Ты – просто блеск! Такой застенчивый! Может, придется что-то доснять, но это мелочи. Снимем у нас во дворе под пальмами возле бассейна. А для зрителей сообщим, что это ты у себя дома в Беверли-Хиллз.

– У меня нет дома в Беверли-Хиллз.

– Купим, – усмехнулась Алиса, гася сигарету. – Проблем-то никаких. Отец нам на свадьбу виллу подарит, если я попрошу.

Она впервые сказала о свадьбе, но так, словно вопрос об их бракосочетании уже давно решен и осталось лишь назначить срок. Николай не возразил, не удивился: принял как должное, может быть, потому что не знал, радоваться ему или возражать. Он снял со своей груди пепельницу, поставил ее на тумбочку и только сейчас заметил лежащий на тумбочке пульт от телевизора. Пульт был новым – прежде они пользовались другим.