Темное дело (сборник)
Шрифт:
Если Рябинина, впрочем, и поняла свою ошибку, то очень своеобразно. Она посмотрела на нас троих самым своим презрительным взглядом, на который была способна, и заявила нам, опешившим:
— Я что, виновата, что меня окружают одни непроходимые дебилы?
И, гордо повернувшись, пошла по коридору, оставив нам возможность любоваться ее точеными, чего скрывать, ножками. Туманность ее последнего заявления компенсировалась красивой фигурой: ну что взять с красивой женщины? Не ведает, что творит…
Снова сработала
— Для вечности, — так и сказал Костя Леве, и тот, не поняв всей серьезности для себя ситуации, успокоился.
В «Нирване» Дима Абдулов был центром слабого внимания:
— Филя Киркоров, — громогласно вещал певец, — просто делец. Не певец, а делец. Делает капитал на своей внешности.
В руке Дима Абдулов держал бокал с шампанским. Судя по цвету лица Димы, бокал этот был далеко не первым. Кумир шестнадцатилетних девочек был изрядно подшофе.
— Алла Борисовна, — продолжал Дима, — никакая не легенда, а просто мещанка, которую соблазнил заезжий гусар. Филя Киркоров — заезжий гусар нашей эстрады!
Ему настолько понравилась последняя фраза, что он не смог отказать себе в удовольствии повторить ее:
— Филя Киркоров — заезжий гусар нашей эстрады.
И он смолк, наклоня голову к плечу, как бы прислушиваясь к процессам внутри себя.
— Если он гусар, то вы, молодой человек, — денщик, — сказал вдруг стоявший рядом со мной Сюткин, и я даже вздрогнул от неожиданности. Видимо, вся эта история сильно подействовала на Костю, раз он связывается с заведомым, простите за ясность изложения, дерьмом.
Дима не обиделся, как это можно было ожидать, а даже обрадовался невесть откуда взявшемуся противнику.
— А-а, — пропел он, вперив в Сюткина взгляд своих зеленых глаз, от которых сходила с ума половина старшеклассниц России, — пресса… Та самая пресса, которая лижет задницы всей этой своре во главе с Пугачевой и ее мужем. Почем нынче совесть, борзописцы?
Он и здесь не упускал возможность делать себе рекламу, пусть и таким сомнительным способом.
Костя повернулся ко мне и недоуменно спросил:
— У нас что — на лбу написано, что мы пресса? Откуда он знает?!
— Он прессу за версту чует, — успокоил я Костю. — Иначе он давно пропал бы в безвестности.
Присутствовавшие в «Нирване» с интересом на нас поглядывали. Намечался скандал, и никто не хотел упускать подробности.
Людям, по существу, надо немного. Рядом с ними умирают от загадочных инфарктов их ближние, вокруг них творится Бог знает что, их лодка идет ко дну, вышел из строя какой-то очень важный агрегат, их жизнь, в конце концов, в опасности, а они внимают идиотским амбициям придурка-певца, этого
— А мне нравится, как вы поете, — дружелюбно сказал я ему, с удовольствием наблюдая, как выражение его лица теряет торжествующие черты и на глазах приобретает недоуменно-растерянные.
— Что? — переспросил он.
— Нет, серьезно, — одобряюще улыбался я ему. — Мне действительно нравится. Особенно хорошо у вас вот это получается: «Я люблю твои глаза, скажут мне твои глаза, я люблю твои глаза, прошептали мне глаза», — пропел я незамысловатый напевчик. — Очень выразительно. И, главное, содержательно. Жаль, всех слов не знаю.
Костя, моментально поняв, к чему, собственно, я затеял это словоблудие, поменял свою тактику и теперь с серьезным видом кивал, выражая полное со мной согласие.
— Вы это серьезно? — с подозрением гладя на нас, спросил Дима.
— Ну что вы, вполне, — сердечно ответил я. — Я вам больше скажу: на нашей эстраде мало исполнителей, подобных вам. Это правда, поверьте.
— И вы готовы об этом написать? — недоверчиво спрашивал певец.
— Что вы, зачем? — удивился я. — Зачем писать о том, что и так всем ясно? Мы уважаем своих читателей.
Он понял, что скандала не будет.
— Козлы… — процедил он в разочаровании и отвернулся.
К нему тут же подошли две мои знакомые, Рая и Стелла. Кивая время от времени в мою сторону, Стелла что-то горячо ему говорила. По его внезапно расслабившемуся лицу было видно, что девушка говорит ему то, что ему хотелось в эту минуту слышать больше всего на свете.
— Все правильно, — подмигнул мне Сюткин. — До сих пор не пойму, что это на меня нашло? Зачем я ввязался спорить с этим мудаком?
— Съел, наверное, что-нибудь, — предположил я, и Костя слабо улыбнулся.
— Добрый день, молодые люди, — услышал я радом с собой знакомый голос.
Обернувшись, я увидел Веронику и Вячеслава Сергеевича.
— Здравствуйте, — поздоровался я.
После того, как я представил им Сюткина, и все трое взаимно вежливо поклонились друг другу, Вероника сказала, кивая на Диму:
— Мы слышали, как вы пикировались с этим кумиром молодежи. Надо сказать, Григорий Иванович, что вы вели себя умно.
— Спасибо.
Внимательно глядя на наших собеседников, я подумал, что говорить им хотелось вовсе не о Диме Абдулове, а о чем-то более для них важном, но они как бы не знали, с чего начать.
Как я и ожидал, начал Вячеслав Сергеевич. Правда, издалека.
— Скажите, Григорий Иванович, — задумчиво проговорил он, — вам не кажется, что на нашей лодке кое-чего не хватает?
— Например? — осведомился я.
— Ну как же, — улыбнулся он. — Игр, аттракционов?
Я усмехнулся.