Темное искушение
Шрифт:
Ронан протянул зеленую банку содовой, которую ему передал Кирилл.
— Ты ведь не собираешься снова терять сознание, правда?
Я медленно села, одной рукой застегнула блузку, а другой забрала у него банку. Никто, кроме нескольких человек, не знал о моей фобии. Я заставляла себя смотреть кровавые фильмы ужасов, чтобы справиться с этим, но это только ослабляло мою чувствительность к фильмам, а не к реальной жизни.
— Я не самый большой поклонник крови, — призналась я.
Он посмотрел на меня с любопытством, будто я сказала что-то забавное.
— Интересно.
— Прости.
— Пей содовую, kotyonok.
Я выпила. Холодное шипение, ощущалось хорошо на моем горле. Я облизнула пересохшие губы и оглядела комнату, от нахмуренного Кирилла до трещины в штукатурке стен, до потертого ковра. Это был не совсем модный исполнительный кабинет.
— Я возмещу вам все расходы, — сказала я. — Доктору и… — я взглянула на банку в своей руке, что позабавило Ронана.
— Я добавлю содовую к твоему счету, — сказал он.
В этот момент я поняла, что совершенно упустила из виду его дорогой костюм, полагая, что у него будут проблемы с организацией визита частного врача. Внезапно поняв, что он просто играет со мной, я встретилась с ним взглядом.
Щелчок.
Это не было нажатием на спусковой крючок. Это он щелкал ручкой.
— U neye sotryaseniye mozga, i ona dolzhna byt’ osmotrena v bol’nitse [25] , — сказал Кирилл.
25
У неё сотрясение мозга, и она должна быть осмотрена в больнице.
— Он считает, что у тебя сотрясение мозга, — перевел Ронан. — Симптомы могут сохраняться несколько дней.
Наверное, это объясняло мои странные мысли и поведение. Однако теперь, когда во мне немного сахара, я уже чувствовала себя немного лучше. Отсутствие еды и сна, вероятно, не помогло ситуации.
Какое-то предчувствие щекотало мои мысли. Кирилл опять сказал «bol’nitse» [26] , да? Должно быть, я ослышалась, потому что Ронан ничего не говорил о больнице. Я все равно не поеду туда.
26
Больница.
— Не мог бы ты поблагодарить его за меня? — спросила я. — Ему не нужно было приезжать сюда только ради меня…
Ронан на мгновение задумчиво наклонил голову — щелк — затем сказал доктору:
— Ona ne khochet ekhat' v bol’nitsu. [27]
Это было самое странное русское спасибо, которое я когда-либо слышала. «Bol’nitsu» должно быть означает что-то другое.
Кирилл поджал губы, прежде чем ответить.
27
Она
— Он говорит, что кто-то должен разбудить тебя сегодня ночью. Сделать протокол о травмах головы.
— Ох.
— Ты здесь с кем-нибудь?
Я отрицательно покачала головой.
— Ты можешь остаться здесь на ночь. Я попрошу кого-нибудь разбудить тебя.
— Нет, все в порядке, — сказала я. — Ты и так уже слишком много для меня сделал.
В глазах Ронана промелькнуло недовольство. Спокойная напряженность могла убить того, кто еще не привык к такому же взгляду со стороны своего папы.
— На тебя напали в моем переулке. Это моя обязанность убедиться, что с тобой все будет в порядке.
Неудивительно, что он стоял так близко к задней двери. Слышал ли он мои крики?
Мои мысли и дыхание были прерваны, когда он использовал свою ручку, приподнимая кулон, висящий между моих грудей.
— Интересная подвеска.
Он и мой нападавший единственные, кто заметили это.
Я никогда не видела, чтобы мой папа носил что-то меньшее, чем майку и пару черных слаксов. Но даже тогда это было только однажды, когда мне было восемь лет, и я мельком увидела татуировки морских звезд на его плечах. Конечно, в том возрасте я хотела себе такую же, и он подарил мне это ожерелье.
— Это семейное, — выдохнула я.
Задумчивое «Хах» единственное, что сказал Ронан.
Он опустил подвеску обратно на мою кожу, и малейшее скольжение его ручки между грудей заставило мой пульс сбиться с ритма. Банка с содовой выскользнула из моих пальцев. Он поймал ее левой рукой, не отрывая от меня взгляда.
После минутного тяжелого напряжения Кирилл поднялся на ноги и вложил мне в руку пузырек с таблетками. Я взглянула на него. Здесь не выписывают рецепты?
— От боли.
Я выдавила из себя улыбку.
— Спасибо.
Он бросил на меня умоляющий взгляд, схватил свой портфель и вышел из комнаты. Я не знала раньше, что Русские так сильно предчувствуют беду.
Ронан встал и поставил банку содовой на столик.
— Я прикажу принести тебе поесть, — сказал он мне, направляясь к двери, прежде чем остановился перед ней и повернулся ко мне лицом.
Он был черным с головы до ног. Его парадная рубашка. Татуировки. Волосы. Даже голубизна его глаз тонула в тени, если не смотреть вблизи. С таким же успехом мы могли бы быть из двух разных миров — миров, разделенных одинокими волнами Атлантики.
Он был мерцанием адреналина, шероховатостью рельсов под босыми ногами и сиреной грузового поезда, идущего прямо на него.
А я была очарованием.
Его глаза были непроницаемы.
— Здесь ты будешь в безопасности.
Я ему поверила.
Но прежде чем его темный силуэт скрылся из виду, я вспомнила, что значит «moy kotyonok».
Мой котёнок.
Глава 5
Мила
Wallflower — застенчивый, неловкий или интроверт.