Тёмное пламя
Шрифт:
Поворачивает голову к тебе, а вместе с Бранном это движение проделывают все его здешние друзья. И становится заметно то, что раньше не бросалось в глаза.
О, мой Дей!
Лица Бранна и пожилого ши совершенно одинаковые! Те же длинные губы, вытянутый вперед нос, высокий скошенный лоб, разрез глаз, словно самими старыми богами предназначенный для равнодушного взгляда! Но глаза старшего ярко-красные в той же степени, в какой глаза Бранна ярко-зеленые! Морщины на лице и борода с усами делают сходство не таким отчетливым, волосы пожилого ши не пегие, а седые, что смягчает все лицо,
— О, третий принц Бранн, вот теперь он заметил, — пожилой ши и не думает смущаться, улыбается широко, так широко, как никогда не улыбалась наша Ворона, демонстрируя ровный ряд антрацитово-черных зубов. — Думаю, стоит объяснить вашему благому другу, что я не ел вашу душу и не заключал сделок с Балором или вашими братьями, — вздыхает сочувственно, скашивая красные глаза на нашего неблагого, — кто знает, что было бы хуже.
Бранн приподнимает уголки длинных губ — оценил шутку! — но все-таки поторапливается объяснить, хотя ты, мой Дей, застыл очень качественно. А может быть, именно поэтому.
— Я не сказал сразу, потому что в это трудно поверить даже после знакомства с неблагим краем и видами нашей столицы, — Ворона склоняет голову к плечу, сосредоточившись на тебе и не обращая внимания, что все окружающие смотрят как раз на него. — Ннарб моё отражение.
— Отражение?..
О, мой Дей, я тоже в растерянности. Я никогда о таком не слышал.
— Ты хочешь сказать — родственник? Отражения живут в зеркале и ровно до тех пор, пока ты перед ним стоишь!
Осторожно, мой волк, это же неблагие, у них то же самое слово может нести совершенно другой смысл.
Бранн, кажется, очень хорошо тебя понимает, продолжает говорить спокойно и устраивает руку на плече красноглазого Ннарба, не слишком дружелюбно вскинувшего голову.
— Нет, я говорю именно то, что имею в виду: Ннарб это я, только не здешний я, а отраженный. Мы похожи друг на друга как близнецы, с той разницей, что душа Ннарба — отражение моей, и наоборот. Если смотреть из Города отражений, то верхним покажется именно Золотой город.
— Города отражений?..
— Он находится над нами и виден только ночью или в сумерки, там живут антрацитово-черные отражения всех жителей Золотого города, в своем естественном виде заметные только противоположным цветом глаз…
— Дай я лучше ему покажу! — Ннарб горячится, не иначе как поэтому тычет нашему неблагому, бросает на Бранна взгляд одновременно требовательный и просительный. — Так будет проще!
— Тебе же потом долго возвращаться в форму? — Бранн, напротив, чрезвычайно спокоен.
Ох, мой Дей, я не виноват, что это звучит как шутка!
— Ты же рядом, я вернусь обратно быстро! — Ннарб производит впечатление вспыльчивой натуры.
Хотя да, какое нам дело до его натуры, мой Дей, когда с него полностью сползают все цвета — только бледно-коричневая форма и ярко-красные глаза оживляют переливающийся черным вид. Теперь понятно, почему у него черные зубы: он просто не менял их тон. Бранн так и не убирает руку с плеча своего отражения, а Ннарб еще и повторяет жест — смотреться более разными им вовсе невозможно. Слово берет
— Обычно мы не можем задерживаться в Золотом городе больше одного дня, а когда оказываемся здесь, часто забываем, кем мы были, и ждем высказанных своим отражением желаний, — хлопок по плечу Вороны. — Но мне повезло, моё отражение ещё страннее, чем я сам: Бранн вызвал меня и попросил подождать!
Ннарб фыркает, Бранн легко улыбается, будто речь идет о старой шутке, но ушки чуть-чуть краснеют.
— И он тогда ещё что-то искал, хотя как потерять что-либо возможно в столь идеальном порядке, — Ннарб кивает на закрытые двери, — для меня до сих пор остается загадкой! Но первое, что я услышал, было «надо найти, надо найти!», а увидел — безразличный затылок вроде как заинтересованного вызывающего!
Черный ши хохочет, смущая Бранна еще больше, ушки полыхают целиком, Ворона, правда, все равно улыбается.
Да, мой Дей, Ннарб Бранну друг. Но ты отчего-то вызываешь в нём ревность. Пусть проявления этой ревности чувствуете только вы двое — Ворона восхитительно прекрасно пропускает всё совершенно мимо. Да, мой Дей, именно неблагая Ворона, что с него взять.
— И вот тогда-то я увидел перед собой две цели: найти что-то потерянное и дождаться возвращения отражения…
— Ну да, — прерывает его Бранн, улыбаясь рассеянно, он попросту вспоминает, как было дело, — зато когда дождался, я едва от тебя отбился! Хорошо, что ты пришел в себя быстрее, чем я собрался ударить со всей силы!
Тут настает очередь хмуриться и идти серыми пятнами на фоне антрацитовой кожи отраженному ши. Ворона же опять поворачивается к тебе, мой Дей, точно так же не замечая и того, что сыграл против, как не замечал того, что играл за. По-прежнему в упор не видя небольшого напряжения, висящего между тобой и Ннарбом, хлопает того по плечу и убирает руку, переводя тему:
— Но как вы так быстро узнали? Неужели афиши, наконец, стали подпитывать магией, как чистку улиц? — Ворона оглядывается, ожидая ответа.
Снизу неожиданно раздается скрип — в беседу вступает Оак, не вздрагивай так, мой Дей. Однако сейчас ты в этом не одинок: слишком сосредоточенный на тебе Ннарб вздрагивает зеркально, бросает на тебя понимающе-негодующий взгляд. Может, он не так уж и плох!
Оак тем временем продолжает что-то скрипеть, Бранн внимательно слушает, кивает, уточняет:
— То есть это благодаря Линнэт? — улыбается на имени сестры, когда коряга утвердительно и коротко поскрипывает. — Я так и думал, что она сможет вникнуть в управление магическими потоками, если захочет! Если правда захочет!
Наша Ворона аж светится от таких новостей, и глаза остальных неблагих тоже проясняются. Шайя звенит, сияя голубым во все стороны, Буук щурится блаженно, даже Ннарб расслабляется — и его лицо снова становится естественного для обычных ши цвета. Правда, теперь усы и борода иссиня-черные, а морщины исчезли вовсе. Да, мой Дей, скорее всего, отражение так маскировалось. Два молодых бранновых лица слишком похожи, хотя нашего неблагого отличить можно, кажется, в любой обстановке и в любом окружении. Просто найди самого взъерошенного.