Темные дороги
Шрифт:
Она завершила омовение и ступила из воды на берег. Остановилась, поправила волосы. Поглядела в мою сторону. Я невольно зажмурился. Вдруг она, типа той ведьмы со змеями на голове из греческого мифа, способна превращать людей в камень? Бог вон превратил жену Лота в соляной столб. Кто его знает, как он поступит с человеком, который подсматривал за его подружкой?
Я ждал. Подойдет ли она ко мне еще раз? Коснется ли ее дыхание моего лица, а пальцы – груди? Возьмет ли она меня за руку и отведет туда, где нам уготовано блаженство?
«Блин», – услышал я, и это выражение
Она меня не любила, это ясно. Да иначе и быть не могло.
Свет в моей душе померк.
Она потянулась за ночной сорочкой, повернулась ко мне спиной, нагнулась. Это зрелище заставило меня сесть. Да я бы взмыл в воздух, постой она так еще минутку! Но она торопливо натянула рубашку, еще раз осмотрела свою ступню и зашагала прочь по траве, даже не оглянувшись.
Я бы крикнул ей вслед, но как к ней обратиться? Миссис Мерсер? Мама Эсме? Она ведь ни разу не сказала мне: можешь называть меня Келли.
Сердце у меня заколотилось. Я снова повалился на землю, закрыл глаза и попробовал худо-бедно расставить по полочкам все, что произошло. Я всегда пребывал в уверенности, что если парень оказался на высоте как мужик, то женщина прямо-таки млеет, задыхается от восторга, чуть ли не мурлычет и смотрит на любовника с животным обожанием, вот словно Элвис на меня, когда я чешу ему брюхо.
А она искупалась в ледяном ручье и отправилась восвояси.
Мне стало нехорошо. Я кое-что понял. Чем я могу привлечь ее, удержать? Уж наверное, не подарками, не поездками и не изысканной беседой. Только хорошим трахом, больше ничем.
Стало очень холодно. Все бы отдал за папашину куртку. Не знаю, куда делась рубашка, а джинсы были спущены ниже колен. Почему бы мне не носить их так всю оставшуюся жизнь? «Покажи им, Харли», – подбодрил бы меня Черч.
Меня начала колотить дрожь, только в паху было горячо. Кровь у меня на члене или женские выделения? В темноте, да еще когда глаза закрыты, не разберешь.
Светало. Я поднялся с места и двинулся домой. В лесу уже защебетали птицы. Дорогу мне перебежал енот. Ишь как торопится в свою темную нору, ну прямо вампир перед солнечными лучами. Его косматое тело и нежные черные ручки-ножки словно принадлежали разным животным, типа Господь ужасно торопился, когда сотворял енота, и присобачил первые попавшиеся лапы.
Я неспешно прошел по склону холма. Все вокруг окутывала серая дымка, утренний свет увязал в ней, воздух делался материальным. Голое тело покрывалось мерцающими капельками воды. Я полной грудью вдыхал туман, он заполнял мне легкие и скатывался по языку, оставляя после себя сладкую пустоту, столь характерную для непорочности.
На вершине я еще больше замедлил шаг: вдруг на вырубку выскочат олени. Громадная стая диких индеек копошилась в траве в поисках пропитания, в темной колышущейся массе тел то и дело просверкивала медь. Птиц было никак не меньше тридцати, попадались крупные. На самом
Птицы меня вообще не заметили, я спокойно прошел мимо и сел у себя во дворе, откуда мне открывался прекрасный вид на стаю и на зеленые холмы, складками убегающие вдаль.
Солнце показалось в компании облаков, окрасило их в золотистые и розовые тона, напомнившие мне о персиках. Скоро настанет сезон, персики на распродаже в «Шопрайте» уйдут по десять центов за штуку, и Джоди, босая, будет вгрызаться в сочные фрукты и перемажется с головы до ног, и я накричу на нее, чтобы ела над раковиной.
Через месяц закончатся занятия в школе, и Эмбер будет сидеть с девочками целые дни напролет. Это лето должно быть полегче, чем прошлое, ведь Мисти и Джоди теперь лучше ПРИСПОСОБИЛИСЬ, да и подросли.
Пока первый школьный год оказался для нас самым сложным. Джоди проводила в детском саду только полдня, а после обеда присматривать за ней было некому. Эмбер и Мисти в школе, тетя Дайана преподавала, к тому же у самой у нее на шее трое малышей. Джан, жена дяди Майка, своих услуг не предлагала, да мы ее и недолюбливали. Нанять няню или домработницу было не на что.
Какое-то время я брал Джоди с собой, отправляясь на поиски работы. Она вела себя хорошо (дар речи к ней еще не вернулся) – сидела спокойно в уголке и рассматривала свои пальцы, пока я заполнял резюме и вежливо беседовал с зазнайками в слаксах на высокой должности замдиректора занюханного обувного магазина или лавки дешевых товаров. Один такой молодец спросил меня: «Ты что, нарочно притащил сюда малышку, чтобы тебя пожалели и дали работу?» После этого я стал оставлять Джоди в машине.
В «Шопрайте» рабочий график у меня был гибкий. Можно трудиться по ночам и в выходные и не оставлять Джоди без присмотра. Платили только мало. Пришлось найти себе еще одно местечко – в «Бытовых приборах Беркли». Зато здесь удавалось тайком брать Джоди с собой на работу.
Она любила играть в примыкающем к магазину складском помещении – устраивала пещеры из пустых коробок из-под холодильников и пряталась в них со своими динозаврами. Когда Рэю и мне надо было доставить товар, она ездила с нами. Рэй не возражал – не потому, что был такой хороший, просто ему хотелось хоть в чем-то не подчиниться боссу. Джоди с нами в одной машине – это нарушение целой сотни разных предписаний, постоянно напоминал он мне, судорожно сжимая баранку и скаля зубы, словно мы мчались с ограбления банка.
И даже несмотря на то, что я регулярно брал Джоди с собой, Эмбер все равно пришлось пропускать занятия, чтобы сидеть с сестрой. В конце концов явилась дама, надзирающая за прогулами, и провела с нами беседу.
– Жалко, – сказала она, – что Джоди – не дочь Эмбер, тогда бы ей как несовершеннолетней матери бесплатно предоставили дневную няню. Если бы удалось доказать, что няня нужна.
Я попросил ее растолковать смысл слова «нужна».
– Нужна – в финансовом плане, – сказала дама. – Если нет денег оплатить услуги приходящей няни и мать вынуждена пропускать уроки по этой причине.