Тёмные хроники снов
Шрифт:
В этот же миг стены коридора ожили. На них вспыхнули сотни крохотных огоньков бледно- жёлтого цвета. Они делались то ярче, то угасали, напоминая новогодние гирлянды. Одновременно огоньки успевали перестраиваться в сложные узоры, в которых угадывалось нечто знакомое, однако, я никак не мог разобрать, что именно.
А ещё они были похожи на светлячков, в несметном количестве водившихся в спортивном лагере, где в детстве я проводил практически всё лето. Мы с друзьями ловили их, сажали в спичечные коробки, а потом, ночью, когда власть вожатых над нами приближалась
Как давно это было!
Между тем огоньки на стенах устроили целое представление. И это представление было похоже на танец. Танец без музыки.
Тут я подумал, что музыкальное сопровождение будет совершенно нелишним, раз уж на мои слова отреагировали только эти странные танцоры.
Я ещё раз кашлянул и достаточно уверенно завёл:
– Антошка, Антошка, пойдём копать картошку!
Тут я решил схитрить. Напевая эту песню, я, как говорится, убивал сразу двух зайцев. Во-первых, подкалывал свою рыжую спутницу, которая не обращала на меня никакого внимания. А во-вторых, её реакция могла показать, является ли она моей землячкой в широком смысле слова: этот мультфильм в своё время был очень популярен именно среди жителей бывшего Советского Союза, мир его праху!
Даже начинающие снопроходцы знают, что в контролируемом сне все говорят на одном и том же языке.
Тексты в Сети повторяли библейское предание о том, что после Всемирного потопа человечество представляло собой один народ с единым языком. Этот народ построил первый известный мегаполис под названием Вавилон, что на русский язык переводится как Врата Бога.
Бог, вроде, не имел ничего против такого названия и спустя некоторое время обнаглевшие жители решили соорудить высоченную башню до самых небес. То ли для того, чтобы доказать Создателю, что они тоже не лыком шиты, то ли по каким другим сегодня неизвестным причинам. Зато точно известно, что Создатель прервал строительство башни и заставил людей говорить на разных языках. После чего, понятное дело, ход стройки застопорился, и первый небоскрёб так и не был достроен.
Питер Брейгель Старший в шестнадцатом веке для наглядности даже нарисовал картину с одноимённым названием, но, на мой взгляд, не смог передать всего величия возводимого здания. Мне казалось, что Вавилонскую башню неплохо стебанул японский мультипликатор Хаяо Миядзаки в ленте "Ходячий замок".
Но тут уж кому, что ближе.
В общем считалось, что любой снопроходец является как бы представителем того единого народа, который ещё не возомнил о себе невесть что, а потому изъяснялся на одном языке.
В этот момент огоньки послушно подстроились под ритм звучащей песни. Мне даже показалось, что им моё исполнение понравилось.
А раз так:
– Антошка, Антошка, готовь к обеду ложку!
Тут огоньки устроили настоящее светопреставление. Часть их переползла на потолок и оттуда они фонтанами начали стекать на стены.
Рыжая никак не реагировала на моё пение. Просто шла в своём темпе, словно происходящее
Я решил поднажать в припеве и, довольно умело картавя, повысил голос:
– Дили- дили, трали-вали!
Это мы не проходили!
Это нам не задавали…
Допеть я не успел.
Девушка остановилась так внезапно, что мне, чтобы не врезаться в неё, пришлось на скорости бочком протиснуться между стеной и её телом. При этом я исхитрился развернуться таким образом, что моё лицо оказалось напротив её лица.
Я заглянул ей в глаза. Там горел огонь.
Этот огонь не сулил мне ничего хорошего, но осветил всё, что я хотел увидеть: Рыжая была красива.
– Уймись, клоун!– со злостью сказала она.
– Чего вдруг?– я несколько обиделся на прозвучавшую формулировку.
– Я так хочу!
– Послушай,– миролюбиво начал я,– мне просто захотелось немного развлечься. Всё идём и идём, словом не с кем перекинуться. У меня этот сон… Ну, скажем… я новичок.
– Все были новичками. И что с того?– она всё ещё злилась.– Веди себя скромно, раз ничего не понимаешь.
– Знаешь,– мне не нравился тон, который она выбрала для беседы,– может, я чего-то и не понимаю. Но одно я понимаю очень хорошо. Это мой первый контролируемый сон. Я ждал его очень долго и никому не позволю портить себе настроение. Хочу петь,– пою, хочу кричать,– кричу. Ясно тебе?
– Твой сон?– спросила Рыжая.– Твой сон?
– Ага,– я утвердительно кивнул головой,– а чей же ещё?
Она рассмеялась:
– Ты точно клоун! Это не твой сон, а мой. Интересно, что ты тут контролируешь? Ходишь за мной как тень да поёшь фальшиво.
Про фальшивое пение, допустим, она могла быть права. Великим певцом я себя никогда не считал в отличие от тех, кого постоянно показывают по телевизору. Но вот в то, что в своём сне я находился в чужом сне, поверить мне было тяжело. Не могло этого быть и точка!
Глядя в её зелёные глаза, я лихорадочно прокручивал в голове разные варианты.
Огоньки к этому времени прекратили всяческое движение, и казалось, внимательно прислушиваются к нашему разговору. Я смотрел на них, будто ища поддержки.
Рыжая перехватила мой взгляд, тряхнула головой и спросила:
– Видишь эти огоньки на стенах?
– Допустим.
– Так вот, прикажи им что-нибудь. Что хочешь.
– Приказать огонькам, в самом деле?– мне показалось, что она насмехается, но в её лице не было и тени улыбки.– Они что, дрессированные?
– Прикажи,– потребовала Рыжая,– прикажи им, и узнаешь! Ты уверен, что находишься в своём сне. Значит, всё, что тут есть,– твоё. И всё подчиняется тебе. Иначе, что это за контролируемый сон?
Женская логика, конечно, отдельная песня, но в её словах был определённый резон.
– Хорошо,– сказал я,– дай минутку подумать.
Она кивнула головой в знак согласия и скрестила руки на груди.
«Сон мой,– стал размышлять я,– следовательно, могу менять в нём, что угодно».
Мой взгляд опять упал на мерцающих светляков.