Темные изумрудные волны

Московцев Федор

– Сохранить внешность можно не только при помощи консервантов. Некоторые натуральные биологические жидкости… Способствуют… Омоложению кожи, например.

– Везёт тем девушкам, у кого всегда под рукой сексуальный донор этой самой… жидкости.

– Это офигительно, – вмешался Второв. – А что делать донору, когда нет под рукой девушки? Куда девать руки?

Посмотрев Оле в глаза, Андрей задумчиво произнёс:

– Дать волю рукам… пожертвовать биологическую жидкость окружающей среде.

Оля громко рассмеялась, и не проконтролировала салат, который ей принёс официант.

Музыкантам

не повезло со звуком – он сбивался в кучу, размазывался в кашу и был плох в любой точке зала: слева, справа, близко от сцены, и в самых дальних углах. Второв сделал было попытку пригласить Олю на танец, но потом махнул рукой – её вниманием всецело завладел Андрей. Недовольно буркнув «Мазафака!», Второв поменялся с ней местами, и принялся окучивать Аню.

– У тебя потрясающая фигура, – сказал Андрей, когда Оля оказалась рядом с ним. – А эти брючки, ты в них очень сексуально выглядишь. Секси-Оля.

– Лох-дизайн. Тупо одела первое, что попалось под руку.

Андрей ответил, что светло-коричневые слаксы с накладными карманами, шнуровками и цепочками, конечно, сидят чуть мешковато, но всё же позволяют рассмотреть все волнующие изгибы.

– Мы тупо заказали одно и то же, – сказала она, разглядывая стоявшее перед ней блюдо, – баранину на кости.

– Как считаешь, тут нормальный выход?

– Да, ебани меня калиткой, тут всё правильно.

– Баранина считается самым полезным мясом. Баран – единственное животное, которое ничего не чувствует, когда его ведут на бойню. Остальная скотина в предчувствии смерти вырабатывает адреналин и другие гормоны, которые портят мясо. А ты, Оленька, ведёшь здоровый образ жизни, правильно питаешься. Разборчивая из разборчивых. Как ты докатилась до такой жизни?

– Ой, ну долго рассказывать. Так сексуальнее.

Андрей поднял бокал вина, Оля чокнулась стаканом свежеотжатого грейпфрутового сока.

– У тебя есть парень, ты с кем-нибудь встречаешься?

– Да. Мой парень – самый лучший.

– Кто бы подумал, что ты выберешь самое худшее. Но почему, ебани тебя калиткой, ты не сказала, что он самый сексуальный?

– Ой, ну долго рассказывать. Я же не говорю тупо, что он – самый лучший. Приходилось проверять, делать многочисленные пробы…

Оля пояснила: её парню не пришлось самому доказывать свою исключительность. Она облегчила ему задачу: сама искала доказательства, общаясь с другими мужчинами.

– Надеюсь, сегодня вечер проб, вечер сбора новых доказательств… Знаешь, хочется поскорее залезть в эти брючки. Откроешь для меня калитку?

– О, мясо! Ты ужасный пошляк… я в шоке… но ты говоришь всё как-то… ну очень сексуально.

– Ты ведь должна убедиться, что твой парень – самый лучший. Вот я и стараюсь – опять же, ради тебя.

– Вижу, ты эксперт в этом деле. Чем ты еще занимаешься, кроме того, что служишь Женщине?

– Торгую медикаментами.

– У тебя свой бизнес?

– Да, мы на пару с приятелем замутили дело. Ещё работаю на двух иностранных фирмах.

– Круто. Ты тупо доишь две фирмы и развиваешь собственное дело. Я бы так не смогла.

– Даже если…

– Даже если бы меня тупо ебанули воротами.

Последняя композиция

группы прозвучала как бы в атмосфере тотального отмирания всего живого, – хоть ложись и помирай. Артисты попрощались с залом и ушли. Включили магнитофон, и заиграла более привычная для собравшихся попса. Трезор вышел из-за стола, чтобы пройтись по залу, и поздороваться с теми, кого знает. Одним из первых, к кому он подошёл, оказался Игорь Быстров, с которым Трезор познакомился на позапрошлой неделе, когда привёз в кардиоцентр своего деда. Они поздоровались за руку, Игорь представил Михаила, и Трезор пригласил их в свою компанию.

– Да, мы не прочь угоститься за вашим столиком, – ответил Быстров, бросив взгляд на Ольгу.

– Всё, на что упал ваш взгляд, доктор – всё ваше.

– Меня интересует та стройная блондинка.

Трезор поднял обе руки:

– Тут я пас! Сложная штучка, тем более она уже выбрала партнёра на сегодняшний вечер.

И, пожелав приятного отдыха, ретировался.

– Смотри, заливается, того гляди, стол опрокинет, – зло процедил Игорь. – А этот её крендель, у него, небось, едва хватает денег на кабак. И ничего, она слушает его бред, кипятком писает.

– Ерунда. Суетны женщины. Убедить их можно дарами, а не речами.

Раскрыв бумажник с кучей кредиток, Михаил продолжил:

– Попробуем? Отзовём в сторонку, предложим денег.

– Она заберёт деньги, и убежит к своему хахалю. Это в лучшем случае. В худшем – уйдёшь отсюда с пустыми карманами, и с вилами в спине. Не забывай, ты находишься в чужом городе.

– Да… И не очень-то она красивая… Прямо чучело…

– Эпидерсия какая-то… Наверняка заразная… Тьфу…

Сделав круг по залу и вернувшись, Трезор поставил на стол бутылку коньяка, и сказал, перекрывая мощным голосом шум других голосов, музыку, и звон столовых приборов:

– Пожалуйста, фильдеперсовый коньяк, пять звездюлей.

При этих словах Второв машинально посмотрел на двери.

– Когда я это слышу, мне кажется, что сейчас откуда-нибудь появится Еремеев. Ёперный театр, где его только черти носят?

Трезор, оглянувшись:

– И я про то же. В какую преисподнюю он провалился?

И принялся разливать коньяк.

– А я вообще боюсь дверей, – сказала Аня. – Вдруг кто-нибудь зайдёт… из тех, кого не хочешь видеть.

Андрей добавил, что с некоторых пор ему кажется, что все двери открываются в бесконечность, и неизвестно истинное имя того, кто является к нам в человеческом обличье. Впервые он испытал страх от вида открывающейся двери, когда сидел в камере наутро после «маски-шоу».

– Что с того, что кто-нибудь войдёт? – спросила Оля. – Нужен тебе человек, не нужен, – любую встречу можно обернуть в свою пользу.

– От судьбы не уйдёшь, – грустно проговорила Аня, – а хотелось бы, когда судьба хреновая.

Выяснилось, что Оксана тоже верит в судьбу. По её мнению, пытаться изменить ход событий – только портить жизнь.

– Все эти разговоры – реально несексуальные, – заявила Оля. – Судьба, и прочая хрень – только то, что мы об этом думаем. А тот, кто начинает во что-то тупо верить, тут же попадает под чьё-нибудь влияние, и уподобляется…