Темные изумрудные волны

Московцев Федор

Бросив на Андрея недовольный взгляд, Второв прервал молчание.

– Мазафака, ты опять мне перешёл дорогу!

– Он давно запал на Шерину, – сказал Трезор, – и тут, нате из-под кровати, его величество Разгон, и его непобедимый меч-кладенец…

– Ну, ребята, мне было безразлично.

– Охренительно, дружище! Надоела твоя раздолбайская перхоть! У тебя всегда безразлично, только потом ты укладываешь в постель совсем не тех, кого планировалось.

– Осспади, как тяжело с тобой. Объясняю на понятном языке: я всегда действую спонтанно, не знаю, хорошо это или плохо. Тут другой вопрос начинается: чего так залупился, у тебя, что ли, с Аней не срослось?! Тоже нормальная тема, рыжая, бесстыжая. Ты, Второв, совсем зажрался, хрен уже за мясо не считаешь.

Услышав знакомое выражение, Второв остановился, и машинально осмотрелся.

– Где этот чёртов адвокат? В Сибирь, что ли, отправился, душить подонков.

– Что будем делать, друг? – удручённо спросил его Трезор.

– Не

знаю, он держал всю мазу.

– Теперь есть маза факать водолаза.

Андрей сделал шаг в сторону.

– Не понимаю, о чём вы.

Он до сих пор обижался на друзей за то, что они ведут без него какие-то дела. Чтобы не выглядеть недовольным, решил подумать о приятном. И плотно сомкнул губы, вспоминая опьяняющие Олины поцелуи.

– Теперь Шерина ему весь белый свет затмила, – сказал Трезор. – Балдеет. Счастливые трусов не надевают.

Вадим сплюнул и растёр ногой плевок.

– П**дострадалец. Опять будешь играть в отношения.

– Она бы тебе не дала, говорю, как другу, – толкнул его в плечо Трезор. – Успокойся, и подумай, что нам делать.

– Бумаги у него хранятся дома.

– Забраться в дом, найти их.

– Зачем?

И Второв объяснил: чем больше Еремеев богател, тем чаще ощущал дыхание насильственной смерти, что и привело его к счастливой мысли заранее переписать дом на сына, и его же, продукт своей жизнедеятельности, сделать учредителем двух фирм, работающих на «ВХК». Теперь, когда Шмерко освободили, надо к нему наведаться, он, крестный Дениса Еремеева, устроит беспрепятственный доступ в дом, и все дела. Спокойно обыскать дом, и найти документы. Это главное. Что касается фирм – здесь тоже нужно действовать через Шмерко. Еремеев уже растолковал ему, кто друг в этой жизни, кто враг, поэтому он лояльно отнесётся ко всему, что скажут Второв и Трезор. Относительно Дениса – тут вообще нет никаких сложностей. Сам по себе он ничтожество, мелкий скот. Ведёт паразитический образ жизни, установок на труд нет. Приручить его небольшими подачками, и он подпишет любые бумаги.

Трезор ударил себя кулаком по лбу.

– Едрён-батон! Я ж отвозил Захарыча в банк, он при мне вытащил из портфеля эти долговые, мать их, обязательства, и отнёс в ячейку.

– Опять… ячейка… – поморщился Второв.

– Куда деваться. Опять. Кто сказал, что будет легко?!

– Оприходовать охранника. Давай, это по твоей части.

– Теперь работаем с тобой, давай будем сразу договариваться: дербаним фифти-фифти. С меня хватит, родное правительство так не объёбывает, как это сделал адвокат.

Они медленно двинулись в сторону турбазы. Андрей постоял на берегу, посмотрел в сторону города, от которого их отделяла река, три километра холодной тёмной воды, и пошёл вслед за своими друзьями.

Он шёл, прислушиваясь к их разговору. Вскоре ему стало ясно, почему так недоволен Трезор. Он свёл дружбу с Лиманским, сотрудником службы безопасности банка, в котором Кондауров хранил некие ценные бумаги. Получив дубликат ключа от ячейки, Лиманский должен был изъять бумаги, и передать их Трезору. За это безопаснику, зарабатывавшему всего сто пятьдесят долларов в месяц, было обещано пять тысяч долларов. Получив эти деньги, он планировал уехать в родную Белоруссию.

Однако, всё пошло не так, как было задумано. В последнюю минуту Трезор выставил у входа в банк двоих парней, которые должны были незаметно вести Лиманского три квартала до места встречи. Эта мера предосторожности оказалась не лишней. Выйдя из банка, Лиманский направился в противоположную сторону. Следившие за ним подумали, что он запутывает следы, и в итоге пойдёт туда, где ждёт его Трезор. Вскоре они поняли, что это не так. Лиманский шёл прямо на автовокзал. Тогда парни догнали его, затащили в подворотню, и напомнили о встрече. Один остался сторожить, другой побежал на автовокзал. Там он нашёл телефон-автомат, и сбросил сообщение Трезору.

Когда он подъехал, стало ясно, почему вдруг у Лиманского так резко изменились планы. В ячейке, кроме ценных бумаг, оказалось двести тысяч долларов, на которые, собственно, никто и не рассчитывал. «Двести больше пяти» – сосчитал в уме Лиманский, и решил скрыться. Но дорога оказалась недолгой, и привела она не в Белоруссию, а на пустырь позади пивного ларька.

Ему ещё раз объяснили неправоту его действий, затем затолкали в багажник, и отвезли за город, на песчаный карьер. Там ему выстрелили в голову, сняли с него униформу – чтобы труднее было опознать – и закопали поглубже в песок.

Рассчитывая на справедливый делёж, Трезор отвёз всю добычу Еремееву. Но не тут-то было. Адвокат отдал ему обещанные десять тысяч долларов, и помахал ручкой, выгадав при этом пять тысяч, сэкономленные на Лиманском. Даже если бы Трезор схитрил в малом – не стал бы рассказывать, как обошлись с безопасником – то забрал бы себе эти пять тысяч.

Возле дома Трезор с Второвым остановились, чтобы закончить разговор.

– Может, он скрывается в пампасах, а мы тут с тобой напланировали…

– Скорее остальные жители скроются, чем он, – возразил Второв.

И они сошлись во мнении, что богу было угодно прекратить земные испытания адвоката Еремеева, и забрать его душу себе. Второв, повеселев, приобнял

Андрея за плечи:

– Ладно, дружище, кайфуй, но сильно не расслабляйся. Выкатишь равноценную тёлку, тогда будем в расчёте.

Похлопав по спине, добавил:

– Шутка, не бери в голову. Пойдём, нас уже заждались.

Глава 84

Поэма о боли.

Я нарисую свою больДождем на оконном стекле.Там будут рельсы и шпалы встрой,Там будут часы на стене.Пусть это банально, там будет луна,И над обрывом в небо стена.Там будет рассвет,Там будет биться чужая вина,И зимних деревьев скелет.Там лед навсегда заморозит свечу,Там камень растает, – я так хочу!И будут следы обезглавленных ног —То ли распятие, то ли крест…На солнцекрестке бессчетных дорогТот, кто упал и воскрес.Я изваяю свою больИз гвоздей и осколков тоски,Здесь нехитрым будет крой:Проще, чем вязать носки.Справа легкая, как вата,Как пушистый нежный мех.Удушающа расплатаОбойдется без прорех.Немного битого стекла,Где кровь кипящая текла.Осколки каменных зеркал,Упруга тень легла,И нож послушно пену рвалНа лепестках цветка.И будет аромат у моей боли:Немного кипятить кофейных зерен,Немного писем сжечь,Лампадного масла и восковых свеч,Добавит жасмина, лимона и роз,Зеленого чая, сирени,Испуга смерти, пустых угроз,И Божьей сени,Дорожной пыли, майских дождей,И от безвременья страшных смертей.Пусть будет звук у моей боли,Железнодорожных колес стук мерный,Звук рассыпаемой солиИ текущего крана – нервный.Стоны осеннего ветра,Плеск ледяной волны,Падение черного снега —Поступь немой тишины.Рыдание горя у гроба,Жалобный писк котят,Скрипка в грязи перехода,Монеты милостыни звенят.Что-то обидное в спину кричат,О чем-то хорошем молчат.Пусть будет вкус у моей боли:Соль и лимон без текилы,Как шерсть варежки для моли,Сухость во рту уходящей силы.Вкус горсти снотворных, стакана воды,Безумная горечь нежданной беды.Вкус еды постылойИ приторно-сладкой слезы.Вкус забытого поцелуя,Тающий снег на губах.Все, что ни вкушу я, —Есть или кажется прах.Здесь поэма моей боли,Что в губах, руках, глазах,Отпущу ее на волю,Пусть летит на сна крылах.Ты расти и крепни боль,Мне до смерти быть с тобой.

Глава 85

Иосифу Григорьевичу пришлось самому себе признаться, что «ВХК» ему не под силу, даже при поддержке Шарифулина. Однако, то, о чём удалось сговориться с Градовским, весило больше, чем «Бизнес-Плюс», от которого пришлось отказаться.

Заводовский был восстановлен в должности генерального директора, Шмерко дали должность заместителя. Заведующему складом, коммерческому директору, и начальнику отдела охраны оставили места в камерах СИЗО. В список дилерских компаний была включена фирма, которую Шарифулин учредил специально для работы с химическим комбинатом. На предприятии по-прежнему находились сотрудники ОБЭП. К расследованию привлекли финансовых экспертов, аудиторов, налоговиков. По окончанию расследования планировалось начать оценку имущества предприятия, необходимую для проведения торгов по продаже госпакета акций.