Темные изумрудные волны

Московцев Федор

Где-то на окраине Москвы Гордеев попросил остановиться возле палаток, торгующих одеждой. Там он купил первые попавшиеся туфли, надел их, а старые выбросил в урну. Вернувшись в машину, объяснил: только утром заметил, что те протёрлись до дыр, поэтому нужно купить новые. А, поскольку он занятый человек, то и покупки совершает на ходу. Эти слова были адресованы Андрею. От Гордеева не укрылось, с какой тщательностью его компаньон подбирал себе одежду, и постоянно подначивал, мол, ты такой стильный, утонченный, а я вот, «мужык», от плуга, от сохи, выбираю «Орехово-Борисово Style».

«Мели, Емеля, твоя неделя», – подумал Андрей. И улыбнулся, подумав, как бы Ольга назвала Гордеевский наряд: Лох-дизайн, сделано в Лохляндии. Особенно пикантно выглядело по зиме сочетание шапки-ушанки, черного

осеннего пальто, делового костюма, черных летних туфель и белых шерстяных носок.

В эту поездку Андрею удалось побывать сразу на двух sales-meetings – в «Дэве» и «Эльсиноре». От «Дэвы» осталось тягостное впечатление. Руководство радостно сообщило народу, что план продаж перевыполнен, компания заработала много денег. Но народу эти деньги не достались. Наградили только избранных. А люди, влюбившиеся в начальство, как дураки набитые, радовались. Старожилы вспомнили, что в трудную минуту, когда падали продажи, или падали котировки на бирже, когда компанию лихорадило, руководство сокращало зарплаты всем, включая водителей и уборщиц, а чтобы работники не слишком возмущались таким произволом, сокращали заодно рабочие места. Не потерявшие работу люди ощущали себя счастливыми и избранными на том только основании, что работы у них прибавилось, а денег стали платить меньше. Логично было бы предположить, что когда кризис пройдёт и наступит подъём, руководство компании так же поделит на всех прибыли, как делило в трудные дни убытки. Но турки, издревле поддерживавшие с Россией торговые и культурные взаимоотношения, отвечали чисто по-русски, словом из трёх букв: «Х**!». Карали всех, а награждали только избранных, и эту дрянную модель справедливости называли корпоративной политикой.

И корпоративная вечеринка, демонстрация весёлого товарищества, оказалась противнее заказного протеста напротив Белого дома.

Местом для этой извращенной радости выбрали турецкий ресторан с невыговариваемым названием, расположенный на Ленинградке. Было бы сносно, если бы корпоративный праздник просто стал поводом прийти в нанятый компанией ресторан и напиться задаром алкогольного напитка, приправленного дурной закуской. Однако ж решили напыжиться, чтобы создать блестящий бал. На котором никто не умел танцевать. И устроили презентацию того, что приличным людям следовало бы скрывать. А все подумали, что это очень свежо и остроумно.

Главным развлечением дам являлось высматривание и обсуждение того, какими коровами выглядели сослуживицы, начальницы, и особенно жёны начальников, напялившие вечерние платья на свой целлюлит и фальшивые бриллианты на вскормленный фаст фудом зоб. При этом каждая считала себя в вечернем платье красавицей и не думала о том, что говорили о ней сослуживицы и подчинённые.

Мужчины же надели нарядные костюмы, болтавшиеся, как на корове седло, и напились, как следовало бы напиться в пивной за просмотром футбольного матча. А что обсуждали? Обсуждали дам, но не тех, что были в этом помещении. А тех, что поджидали клиентов на главной панели страны – на Тверской, на той же Ленинградке, в некоторых местах Садового кольца… да ещё бог знает где, – везде, где подберут желающие отдохнуть.

В общем, народ по-свински праздновал то, что его обманули; при этом готовность быть обманутым оказалась таким же свинством, как эта корпоративная вечеринка.

А в «Эльсиноре» всё было иначе. Оговоренную зарплату никто не отменял и не задерживал. Отличившихся премировали, отстающих похвалили за усердие. Отчёт о продажах напоминал посиделки во дворе на лавочке. Жуя конфету и смоля вонючий Merit, великий и ужасный Паоло Альбертинелли с предельным вниманием выслушал каждого, произносившего свои предложения по увеличению продаж. И эти предложения, какими бы абсурдными не были, были обсуждены в комфортной, дружелюбной обстановке. Не слушая Анжелу, красневшую, сбивавшуюся с английского на русский, он, посмотрев на неё взглядом, достойным девушки с Тверской, произнёс: «Listen me, Anjela… I love you».

После этого Альбертинелли подошёл к Евгении Тимашевской, и целых полтора часа обсуждал с ней концепцию продаж искусственных хрусталиков. Обсуждал бы ещё сутки, если бы время растягивалось, как тянучка у него во рту, и если б не закончился любимый Merit.

А другие сигареты он не курил.

Вечеринку устроили во французском ресторане «Brasserie du Solei». Всё прошло уютно, по-домашнему. Вино лилось рекой, крепкие напитки никто не отменял, но почему-то никому не захотелось напиться. Народ рассказывал друг другу смешные истории, и – о ужас! – обсуждал рабочие дела. Альбертинелли, распушив перья, кокетничал с Анжелой. Влад Дёмин, которого за мрачный габитус прозвали «папой», бросал понятные без слов взгляды на Онорину. Та стреляла глазками в сторону Тимашевской, щебетавшей без умолку о прочитанных французских романах. Краснов, называвший себя старым Гумбертом, хвастался приобретенным в Италии альбомом фотографий девочек-подростков, после просмотра которого возжелал совершить педофил-тур по Таиланду, или по Вьетнаму, на худой конец.

В конце вечера Паоло, прозванный доном Альбертинелли, схватил загребущими итальянскими лапами Андрея за пиджак – фирменный пиджак из «пик-а-пик», ткани, называемой «акульей кожей» – и закричал:

– Listen me, Andrew…

«Listen» он произносил на итальянский манер, тщательно выговаривая букву «t».

– Listen me, guy! Where are your fucking sales?!

Всем было весело, потому что все знали, что план по продажам в Волгограде перевыполнен на 20 %, а в той же Самаре, например, недобрали процентов сорок.

– The sales are going on, – отвечал Андрей.

Вывернув борт, Паоло посмотрел на бирку. После этого он повернул галстук обратной стороной к себе, и навёл резкость ещё и на этот label.

– O, vafanculo! It’s too expensive shit! How much did you pay?

– No more expensive, than fucking money.

Скосив взгляд в сторону проходившей мимо Анжелы, Паоло прорычал:

– O, Bona fica!

Вечеринка удалась.

* * *

… В аэропорту Андрей вышел из такси, и устремился быстрым шагом ко входу. Прошли времена, когда он с умилением лицезрел сцену расплаты пьяного Гордеева с таксистом – лобзание взасос, чаевые и швыряние визиток. Приметив хрупкую блондинку, Андрей ускорил шаг. Когда до желанной цели оставалось несколько шагов, откуда-то справа вынырнул элегантный джентльмен, прямо-таки денди, и, приблизившись к девушке, что-то промурлыкал. Андрей досадливо поморщился – этим джентльменом оказался Второв.

«Опять перебежал дорогу!»

Заклятый друг, узнав соперника, сделал знак: мол, опоздал, дружище! Андрей грустно кивнул: твоя взяла. Девушка, соскользнув с дощатого трапа, приподняла правую ножку, и, покачав ступнёй, вздохнула:

– Помоечный аэропорт – Домодедово.

Все вместе подошли к стойке регистрации – оказалось, что девушка летит в Волгоград. Тему обозначили, и Второв принялся рассказывать, как зимой его ограбил таксист. Прилетев в Москву, Второв взял такси. Водитель подсадил ещё троих – так дешевле для каждого из пассажиров – и машина поехала. Другие трое пассажиров затеяли игру в карты, и стали приглашать Второва сыграть с ними. Он отказался. Уже отъехали на какое-то расстояние, и водитель вдруг остановил машину. Второва ещё раз спросили, будет ли он играть. Он снова отказался. Тогда его попросили покинуть салон. Он вышел, но кому-то из ребят пришло в голову его ограбить. Основной их работой был не извоз, а карточные игры – обычно к концу поездки пассажир оставался без копейки, ведь все случайные попутчики были вовсе не случайные, это была команда катал. А тут – облом, лох не повёлся. И, чтобы рейс не оказался порожним, лоха решили гробануть. Отняли всё, сняли даже дублёнку с пиджаком. Второву пришлось бежать по холоду в аэропорт в одной рубашке.

Эту историю он рассказывал очень весело – у него было прекрасное чувство юмора. Громче всех смеялся Андрей, слышавший её уже три раза. Раз уж уступил, надо друга поддержать. И, подчёркнуто отстранившись, Андрей сделал ему комплимент, сказав, что потери для него – ерунда, человек он небедный, главное – это драйв. Гопники наказаны – волгоградцы достанут и накажут кого угодно, и с такими ребятами нигде не пропадёшь.

Девушка восхищенно посмотрела на Второва:

– Ты наказал их?

Тот небрежно кивнул – а ты думала! Мы такие, но это не главное. Главное, что мы сегодня встретились.