Темные изумрудные волны
Шрифт:
Звуки голосов сливались со светлым звоном серебра. Лепестки отяжелевших роз сыпались на скатерть. Иорам, уже перешедший на тяжелые напитки, закусывая чачу тарталеткой с морковью и цуккини, рассказывал притчу.
— Всевышний подсказал мне притчу, и я принял её, как благоухающую розу.
В одном из эмиратов жил Аль-Бекар. Богатство этого эмира давно превысило его ненасытные желания, и даже главный финансист эмирата не трудился над точным подсчетом активов, ибо количество их было выше чисел его знания.
Также славился Аль-Бекар неповторимой красотой своих четырех законных
Но ничто не радовало глаз эмира, ибо приближалась осень его жизни, а ни жены, ни наложницы, не родили ему ни сына, ни хотя бы дочь. Долго томился эмир в печали, испытывая неловкость перед другими эмирами. Также обременяла его дума: кому оставить богатство? В одну из лунных ночей, когда сон, словно олень, бежал от его ложа, эмир надел на шею талисман и решил посоветоваться с главным финансистом.
— О мудрейший из мудрейших, финансовая твоя душа! Да подскажет тебе Габриэл, что делать мне. Я провожу с моими пополневшими женами и гибкими наложницами восхитительные ночи, не отказывая себе ни в горьком, ни в сладком, а чрева их остаются пустыми, как головы моих советников. Чем излечить мне бесплодие моего гарема?
Финансовый директор подумал не более половины базарного дня и убежденно сказал:
— Великий эмир из эмиров! Неизбежно мне признаться, это очень щекотливое дело. Иногда и шуршание чадры приводит в дрожь то, что копью подобно, а иногда даже землетрясение бессильно всколыхнуть то, что с тенью схоже… Удостой доверием предсказателей, они клянутся Меккой, что в подобных случаях помогает путешествие.
До меня дошло, о повелитель, что на рубеже всех царств, неизвестно когда и кем создан Майдан чудес. Не только все созданное аллахом можно там найти, но и то, о чем никогда не думал властелин вселенной, о чем не догадывался даже шайтан. Идущего да постигнет осуществление надежд! Да сделает гладкой Мохаммет твою дорогу, да будет день из дней. когда ты найдешь то, что ищешь!
Великая радость снизошла на эмира, и он повелел рабам оседлать белого верблюда для длительного путешествия. Распределив между советниками заботы эмирата и заметив едва скрываемое ими удовольствие, эмир, хитро улыбаясь, отпустил их. Но когда скрылся за ковром последний советник, эмир призвал невольника своего Али. Многократно убедившись в преданности его и очарованный благоприятными речами и красотой, подобной луне в четырнадцатую ночь своего рождения, эмир возвысил его до высокого звания «снимателя чувяк». Но чувяки тут ни при чем, главное — тайные беседы, после которых эмир приводил в изумление и смущение всех советников осведомленностью обо всем, что они делали.
— Следи за всеми, — милостиво сказал эмир. — Да будет зоркость твоя подобна ястребиной! Не предавайся бесплодной лености, бодрствуй от первого до последнего намаза, ибо сон — не что иное, как бездействие, радующее шайтана… Забудь о нирване… Да будут ночи твои подобны усладе рая седьмого неба! И если случится не предвиденное даже аллахом, повелеваю тебе немедля меня известить. Да умножится мое благосостояние под твоим преданным, несмыкающимся глазом.
Так наставлял эмир своего невольника. Распростершись ниц, Али поцеловал землю
— Слушаю и повинуюсь!
Это — о понятливом Али. Об эмире — другое.
Пройдя большие и малые дороги, начертанные судьбою, эмир внезапно остановился у высокого входа.
На зеленой доске сверкала белая доска с надписью желтого цвета:
«Войди, о путник, здесь Майдан чудес! Усладись бессмертными мыслями, и да будет тебе утешением опустошенный бумажник».
Прочел эмир и подумал: «Такая надпись более полезна при выходе из Майдана чудес». Но ничто не может остановить ищущего, и эмир почти вбежал в приветливо распахнувшиеся ворота.
Не далее как в десяти метрах от входа он увидел отягощенное золотистыми плодами дерево. На одной из его веток висел большой розовый лист с поучительной надписью:
«О путник, остерегайся плодов познания, ибо однажды они лишили человека небесного рая».
Эмир спокойно посмотрел вверх на голубой шатер, хитро улыбнулся гаремным воспоминаниям, наполнил карманы золотистыми плодами и сказал себе так: «Поистине велик аллах, ибо он знал, что делал, когда создавал человека».
Идя рядом со своей тенью, эмир убедился, что, кроме множества бесполезных деревьев с надписями:
«Орех, не раскушенный ни одним правоверным».
«Цветы наслаждений, хранящие в сердцевине змеиное жало», есть и еще многое, достойное изумления.
— О аллах, как велик ты в шутках своих! — невольно воскликнул эмир. — Неужели и это люди, ибо у них две ноги и голова? Но клянусь бородой пророка, они сделаны шайтаном! Подобно лавкам, они торчат на всех тропинках, и чтобы их не приняли за тех, кем они воистину являются, они повесили на своих шеях доски с соблазнительными надписями.
На соединении двух дорог стоял улыбчивый чужеземец с открытым лицом, открытым сердцем, и… — о святой Хусейн! — весь он был откровенно открыт, что, подобно кисее, просвечивал насквозь, являя взору то, что из благопристойности скрыто аллахом под покровом кожи.
О правоверные! Не сочтите меня лгуном! На груди чужеземца висела медная доска с надписью: «Познай самого себя, и ты познаешь бытие».
— Клянусь аллахом! — воскликнул эмир. — Незачем утруждать себя познанием, ибо эту мозаику можно даром, и притом каждый день, видеть в «сарае одиночества»!
И, высокомерно отвернувшись, он внезапно увидел нежную, подобно утреней заре гурию в пышной одежде, обвешанную смарагдами, — и стал жертвой удивления. Гурия, с ангельской улыбкой проглотив курицу, схватила баранью ногу. Откинув кость, она томно выгнула спину и рванула к себе котел с пловом…
«Мать красоты! Дочь морской пены и чайки мужского рода», — прочел эмир над нею надпись и, подумав немного, сказал:
— Неизбежно аллаху прекратить подобные забавы чаек, иначе обыкновенно рожденным не достанется ни одного финика.
Сворачивая вправо и влево, эмир споткнулся и словно окаменел: перед ним стояла плоская, как доска, женщина с изогнутыми ногами, с вывернутыми руками, с повернутой набок головой.
Прочитав надпись: «Изящество», — эмир, отдуваясь, забегал вокруг женщины. Внезапно он радостно вскрикнул: