Темные изумрудные волны
Шрифт:
Стоя у окна, Иосиф Григорьевич представлял уже эту четырёхкомнатную квартиру в престижном доме на улице Краснознаменской освобождённой от старого хлама, доставшегося от предыдущих хозяев, облагороженной дубовым паркетом, мраморной плиткой, декоративным камнем, дорогими породами древесины, обставленной стильной мебелью. Свой кабинет он отделает в стиле барокко, давно хотел. Спальня, гостиная и кухня — это пусть Лариса решает. Георгий, сын, пусть сам думает о своей комнате. Наверное, недолго там продержится. Женится, и уедет на нынешнюю квартиру, которую до его свадьбы — дай бог,
Размышляя таким образом, Иосиф Григорьевич вышел во двор. Хороший, благоустроенный двор. Думая о будущих внуках, он пожалел, что им придётся гулять — по крайней мере, первое время — на месте их нынешнего проживания, в Ворошиловском районе. Да, соскучился он по малышам. Нет, Лариса не согласится, скажет, что возраст. А что возраст?! Знакомый коммерсант, Илья Моисеевич, завёл сына — после трех дочек — в сорок пять, а жене его сорок два! Его единственный сын моложе внука!
Есть теория, по которой женщины, рожая детей, передают им генетическую информацию не только от биологического отца, но и от прежних мужчин. Интересно, что досталось Георгию. Вот если бы… Интересно, как выглядят девственницы. Говорят, последнюю девочку в тридцать седьмом году трамвай задавил.
Иосиф Григорьевич спохватился: о чем это я думаю?! Что ты творишь, Набоков!?
Он вышел на проспект Ленина. Загорелся красный сигнал светофора, Иосиф Григорьевич решил пройтись по тротуару, и перейти дорогу в другом месте. Группа людей стояла на остановке, редкие прохожие. Женщина в черной блузке с длинным рукавом и черных брюках, с девочкой лет двенадцати вышла из магазина «Современник». Вся в черном, в такую жару! Вдова? Он был в Грузии лет пятнадцать назад, там женщины, если потеряли мужа, носят траур до конца своих дней.
Они приближались друг к другу. Он её узнал. Арина! Да, это она. Ведёт за руку дочь.
Он поздоровался.
— Простите…
— Полковник Давиденко, областной ОБЭП.
И объяснился.
— Рождество на турбазе «Лукойла». Вы были с мужем.
— Да, я вспомнила, извините.
— Я в этом доме купил квартиру… Да что я говорю?!
Он сглотнул.
— … прежний мой шеф, он погиб. А я, в силу обстоятельств, причастен к расследованию… Суд состоялся, но дело вернули на доследование…
Он вспомнил, каких трудов ему это стоило — повернуть вспять уже решённый вопрос о виновности Мкртчана в убийстве Кондаурова.
— … Уверен: виновный будет найден, и…
— Я уже смирилась с утратой… — сказала Арина не совсем уверенно.
И добавила твёрдо:
— Конечно, не смирилась, но…
— Мы найдём…
Иосиф Григорьевич посмотрел на девочку, прижимавшуюся к матери.
— …виновных и возместим вам все убытки.
Вспомнив об исчезнувшем сотруднике службы безопасности банка, в котором Кондауровы хранили деньги, он подумал, что это будет нелегко.
— Следствие пошло по ложному пути. Мы предоставили неопровержимые улики, и суд их принял…
Да, — вспомнил он, — Лариса, знакомая с судьёй, хорошо постаралась…
— …и теперь следователи будут работать тщательней. Я полностью контролирую дело. Есть много вопросов. Упоминал
— Я вам признательна. Спасибо.
— Арина… Я возглавляю службу ОБЭП. Вообще, я мог бы сейчас пройти мимо. Даю вам слово офицера, что сделаю это.
Девочка разглядывала дом. Арина стояла, обняв её рукой, как бы защищая от внешнего мира.
— Я потеряла любимого человека. И если бы не дети… Нам лучше пойти… Танюша, дай сюда…
И она, взяв за руку дочь, пошла в сторону моста через Царицу.
«Зачем я дал слово?» — думал он, проходя мимо Дома Союзов.
Горел зелёный свет, Иосиф Григорьевич перешёл через дорогу.
«Собственно, я уже дал самому себе слово, ещё два месяца назад. Значит, я сделаю это», — заключил он.
Иосиф Григорьевич прошёл мимо здания областной администрации, на улице Володарского повернул налево, и, пройдя наискосок, коротеньким переулком, свернув еще раз налево, вошёл в ресторан «Волгоград». Там, поднявшись по лестнице, он пересёк зал, повернул направо, и коридором проследовал в отдельный кабинет.
— Закажете что-нибудь сразу? — спросил администратор.
— Минеральной воды.
Никого еще не было. Можно обдумать предстоящую встречу.
Рубайлов Юрий Иванович, в прошлом заместитель главы администрации города по жилищно-коммунальному хозяйству, а ныне первый заместитель главы областной администрации, потерпел поражение на выборах мэра города.
Теперь Юрий Иванович будет баллотироваться в депутаты Государственной Думы. У него все шансы для того, чтобы выиграть. Он учёл все прежние ошибки, и намерен действовать, согласуясь с духом времени. То, что он курирует правовой сектор, даёт шансы отличиться.
Минувшие выборы, несомненно, были неудачно спланированы.
Вот лозунг на плакате-календаре: «Мира, добра, и благополучия — вам и вашим близким». Подпись гласит: «С верой и надеждой. Юрий Рубайлов». На фоне церкви изображен кандидат с двумя сногсшибательными красотками — то ли певичками, то ли актрисами. На календаре указаны даты церковных праздников, но почему-то не указан год. Коль скоро допущен такой промах, возникает вопрос: может, в написании «вера и надежда» тоже допущена ошибка, и эти слова надо писать с большой буквы? Тем более, одну девушку как раз зовут Вера.
Лозунг сам по себе — штамповка, он не несет никакого смысла, и рассчитан, судя по всему, на пожилых людей. Тогда зачем соблазнительные девушки? Если уж они, а не семья, и не церковники, тогда нужен другой лозунг, пригодный для агитации в молодёжной среде.
Рубайлов баллотировался от какой-то там партии, и вот ещё один лозунг: «Решения партии — решения народа». Тут вообще опускаются руки, потянувшиеся было за избирательным бюллетенем. Во-первых, по определению, решения ни одной партии не могут быть решениями народа. Во-вторых, при прочтении лозунга в памяти неизбежно воскресают дела давно минувших дней — партсъезды КПСС, Леонид Ильич Брежнев, народ и партия едины, пустые прилавки магазинов, талоны на водку и на сахар, очереди за колбасой.