Тёмные времена 1. Раб
Шрифт:
Народ стал подтягиваться к питью и еде. Мы так же выстроились в очередь, чтобы получить свою кружку живительной влаги и плошку еды. Передо мной стояли славянские полонянки, ждущие своей очереди, как вдруг приковыляли и пристроились перед ними какие-то «неруси» из даков, по-своему шикнув на возмутившихся баб.
Принесённой воды с кашей было не так уж и много, так что, если всех пропускать, то и самим не хватит. Я тоже двинулся вперёд, обходя девиц, и, подойдя к этим румынам, на румынском языке будущего сказал, чтобы они свалили
– Вот так, парни, чемпион мира по боксу, хоть и в прошлом – это не халам-балам!
Правда, тут я был весом килограммов 80, не больше, но тоже здоровяк по местным меркам. Проходящие мимо загона торгаши приостанавливались, смотря на бесплатное развлечение. Ко мне направился надсмотрщик, поигрывая кнутом. Он взмахнул рукой, кнут щёлкнул в воздухе, и, полоснул пустое место, потому как я изловчился отпрыгнуть в сторону.
"Хе-е-е!"– оскалился печенег и двинулся ко мне снова. С закованными ногами особо не попрыгаешь, убегая от профессионала, но ещё пару раз мне удалось уклониться от кнута, чем заслужил одобрительные возгласы зрителей. В четвёртый взмах, кнут очень даже больно хлестнул меня по ногам, обвив их, охранник дёрнул рукой и я грохнулся на землю. Печенег выдернул кнут и махнул мне рукой, мол, иди в строй. Я поковылял назад в очередь.
– Легко отделался, Свят, могли запороть, ибо товарный вид дакам попортил.
– Ничего, где наша не пропадала.
Зато услышал спасибо от наших, славянских полонянок. Перекусив, я снова уселся на землю и стал созерцать окружающую действительность, данную нам в ощущениях. В загоне нас находилось довольно много. В основном это были люди славянской внешности, но встречались и какие-то басурмане типа половцев или печенегов, цыган, румын и молдован. Так что гомон стоял приличный и разноязычный.
Затем при свете дня я осмотрел своих товарищей. Несмотря на то, что в эти времена люди начинали самостоятельную жизнь годков с 15, отвечая за свои поступки как взрослые, а 25-летние люди, вообще, являлись аксакалами, всё равно, это были молодые парни со всеми вытекающими из этого чертами характера, а именно, были за любой кипеш, кроме голодовки.
Вот только я никого из них не знал, все они оказались для меня совершенно новыми людьми.
– Ничего, снова я сержант и под моим началом пара отделений разных по характеру людей. Значит, надо знакомиться.
Раз надо, то я и приступил к разговору: «Други мои, хочу рассказать вам сон свой, который полностью изменил меня. Так что многое я забыл, а многое узнал там, где побывал этой ночью».
– Свят, что ты там придумал? Ты сам не свой сегодня.
– Не перебивай, Первуша, рассказывай, братец.
– Снились мне вы все этой ночью. Подошли мы к высокой горе, где даже жарким летом лежит белоснежная
– Такое разве бывает, чтобы летом снег лежал!?
– Не перебивай, Медведь. Свят, бай дальше.
– Бывает, Медведь, так вот встали мы лагерем под горой, а там и ночь пришла. Стою я на посту, караулю ваш сон, а с горы вой жуткий раздаётся. Непонятно почему, но меня потянуло на этот зов. Поднимаюсь я на гору, на самую её вершину, ветер страшно воет, а я пру вперёд, не оглядываясь, только меч крепче сжимаю. И вот взобрался я на вершину, вышел на широкую поляну, всю лежащую в вековом снегу, а навстречу мне идёт чудище – толи человек, толи зверь. И говорит оно мне: «Какого ты сюда припёрся? Погибель свою ищешь!?»
Стало мне страшно, здоровый он, словно великан Валуй. Затряслись у меня все поджилки, но собрал я свой страх в кулак и отвечаю: «Ты чего, урод волосатый, «берега попутал», совсем мозги отшибло? За жизнью твоей я пришёл! Как зовут тебя, ошибка природы, то есть чудище поганое?»
– Ха-ха-ха, человечишко, за речи такие кушать тебя буду сырым. А звать меня великий Колбас.
– Посмотрим теперича, какой ты Колбас!
И стали мы с ним колбаситься, потом штыриться, потом плющиться, то он меня побеждает, то я его.
– Свят, неужто, такой сон присниться может, так чем он кончился?
– Ну, когда без меры браги на мухоморах жахнешь, то бывает, так «прёт», что и не такое приснится. А кончилось дело тем, что подобрались мы в борьбе нашей к краю пропасти, сошлись в последней схватке, и сорвались со скалы. Только Колбас полетел в свой ад, а я поднялся в небо. Вот там и открылись мне знания будущего и так, кое-что по мелочи. Правда, оказалось, что пришлось и мне отдать часть своей памяти. Вот и получается, что я тут помню, а тут не помню.
– Ты с богом дрался?
– Думаю, что это был мелкий демон. А с Богом… Кто ж с Богом драться будет, тем более что ему до нас нет дел – муравьи мы для него. Иногда проливает он сладкий нектар на землю, как ты медовую воду. Муравей пьёт капельки сладости и ему счастье. Так и мы наполняемся пролитым нектаром Богов, и получается, что на нас нисходит эта самая благодать. Отец-создатель и его дети, боги-творцы, установили и поддерживают миропорядок, согласно которому, если человек имеет веру в себя и намерение чего-либо достичь в жизни, он этого достигнет.
– Да, изменился ты, Свят, будто другой человек стал, и говоришь иными словами, непонятными – колбаситься, штыриться…
– Все это слова из будущего. Видел я белые птицы будущего, такие огромные, что в них помещалось пятьсот человек, а потом они взлетали в небо, телеги, бегающие по земле без лошадей, корабли, плавающие без парусов и весел, и огромные дома из стекла и бетона в 200-300 этажей.
– Не может быть, Свят!
– Сейчас не может, а в далёком будущем такое будет.
– А что нас ждёт?