Тёмные Звёзды: Дары грома
Шрифт:
В самом деле, инквизитору не пристало так расслабляться в секретной командировке. Светские визиты, прогулки по набережным, увеселительные поездки, расшаркивания перед пригожими девицами и дамами… А как же служение Грому?
Снял чёрный мундир, устрашающий колпак с прорезями для глаз и рта, надел модное мирское платье, сходил к дорогому куафёру, надушился, фиалку в петлицу – не узнать гонителя ересей и колдунов!
Взгляните – стройный молодчик с утончёнными манерами. Голубовато-серый сюртук в тон с панталонами – сотни две стоит, столько же шляпа и ботинки, – к ним перчатки цвета магнолии, щегольская
И, глядишь, передаёт через лакея визитку: «Извольте доложить обо мне госпоже. Я подожду».
А там прямиком в будуар, где между шкафчиков, зеркал, алебастровых фонарей и гнутых кресел настороженно притихла, выжидая, женщина, поплотнее запахнувшаяся в ганьский халат бледно-розового шёлка с широкими рукавами.
– Не ждали? – весело, чуть насмешливо бросил сержант, на ходу по-свойски и метко кидая шляпу на мраморный столик, а затем проронил через плечо для камердинера: – Убирайся и закрой дверь.
– Что вам угодно?
– Работа. Сегодня и завтра вы никого не принимаете. Вам нездоровится и так далее.
– Хотите обедать? – Когда женщина потянулась к сонетке, стало заметно, что рука дрожит.
– Охотно. – В подтверждение своих полномочий Леве предъявил бронзовый жетон с эмалевым рельефом – в чёрном круге скрещенные серп и молот под Божьим Оком и тремя звёздами. У женщины сердце захолонуло – «колпак»! и не рядовой…
– Спросят – скажете, что уединились с любовником. Сейчас посыльный кое-что доставит в дом – велите впустить, чтобы сразу нёс сюда.
За обедом она не замечала вкуса, кусок в горло не лез. Шикарный визитёр кушал изящно, был сама вежливость, но женщина буквально кожей ощущала, что внешний лоск молодого гостя скрывает угольно-чёрную форму и всё, что она означает – тёмный застенок, кандалы, направленный в лицо слепящий свет и вкрадчивый, обманчиво добрый голос: «Итак, ты согласна сотрудничать со святой инквизицией? Мы можем помиловать даже нелегальную вещунью, если она умна и верна…»
Никакой послеобеденной неги. Он распаковал и выставил на столик маленький, но тяжёлый эбонитовый ящичек с винтами и клеммами по бокам, снял верхнюю крышку. Внутри – батареи, провода, медные лепестки и стеклянная трубка, набитая железными опилками.
– Так… надеюсь, всё собрано правильно и… оно сработает. – Сняв перчатки, Леве аккуратно присоединил к контактам электрическую лампочку. – Теперь приготовь медиатор. Взяла?.. По команде «три» ты должна подумать лучом прямо сюда, – указал он на ящичек, – вот этот знак. Изо всех сил.
Разомкнутый круг – подумать?.. Можно. Она опустила обруч на чело.
– Раз… два… три!
Лампочка вспыхнула.
– Есть!.. Ты великолепна! – Он просиял, как будто выиграл на скачках, но тотчас вновь обрёл строгий вид и заговорил с должной солидностью. – Это надо повторять, пока не станет загораться каждый раз. Потом я буду присылать с рассыльными записки – где находится прибор, и точное время, когда думать лучом.
– Удивительная вещь… – Женщина недоверчиво
– Ни дьявола он не слышит, – вздохнул инквизитор с каким-то унынием. – Только прямой луч и простейшие знаки. Все эти дни ешь больше шоколада, иначе выдохнешься… Напишешь отчёт крестиками и ноликами – посыл и возгорание, посыл и возгорание, сколько раз из скольких удалось. Послезавтра пришлю за прибором.
При расставании он с чувством поцеловал ей руку – то ли в насмешку, то ли искренне. Их, «колпаков», не понять!
Другой визит Леве нанёс вещуну и вовсе нелегальному, даже через застенки не прошедшему. На кого работал хрыч, как уходил от слежки – то известно старшим братьям, а младшему в их тайны лезть запретно. Седоватый, лохматый, неряшливый, сей хмырь гнездился в вонючем припортовом квартале, на задворках притона, куда доносился визг пьяных девок, звон посуды и матросский мат.
– Прослушивать офицерьё в Курме?.. – скривился он. – А поймают?
– Повесят.
– Спасибочки, барин. Давно мечтал в петле болтаться.
– …и покои принца тоже. – К словам Леве прибавил кошелёк. Звякнуло золото.
– Далековато.
– Уж постарайся. Меня интересуют маршруты, по которым Церес ездит, если покидает крепость.
– Да он всего раза два выезжал!.. и всё под стражей.
– …а также распорядок его выездов на будущее, примерно на месяц. Что узнаешь – сразу ко мне мальца с запиской. Я в отеле «Морской покой», спросить гере Боранса.
Затем – газеты. Всю важнейшую прессу Эренды складывали ему в номере вместе с путеводителями – «Приглашаем всех приезжих посетить то-то, побывать там-то, полюбоваться тем и сем… и скидки на дневные представления в оперном зале «Океан»!» Было, что полистать перед сном.
Заодно – расписания всех здешних и транзитных поездов.
Он ничего не подчёркивал, только запоминал. «Железнодорожные экскурсии в Эрендину, показ пускового станка и астраля «Авангад-4», дети за треть цены, напитки бесплатно!», «Устоит ли астраль? Ветер крепнет день за днём», «Что означает проклятие Отца Веры? Мнение либерала»…
Днём – лёгкой походкой по паркам, в ресторации, а с наступлением потёмок, нацепив синие очки, накладные усы, и сменив шляпу котелком – в подозрительные злачные места, где приличные господа редко бывают. Вместо полой бамбуковой тут уместнее трость-шпага. Посмотришь на себя в мутное трещиноватое зеркало трущобной цирюльни – вылитый анархист-заговорщик, как их изображают книжонки «Ужасные истории в картинках, с продолжением».
– Это вы-с насчёт динамита? Пожалуйте-с… не споткнитесь, тут порожек… пригнитесь – тут низкая притолока-с… Да-с, как договорились – двадцать фунтов. И взрыватель электрический. Но цены нынче высоки-с…
– А, того писаку либерального? Как – совсем приглушить или чтоб в лазарете повалялся? Если наглухо, шумиха будет – он известный… Но руки переломать, челюсть свернуть – можно. За всё про всё – полтораста червонцами. Зато уважим по-столичному, как в самом Руэне!
– И скажите ему – в следующий раз будет хуже, – уточнил Леве, отсчитывая монеты. Ещё одна строка вон из списка дел.