Тёмный день
Шрифт:
Овражные гномы по-прежнему стояли на поляне за кустами и, понурившись, смотрели печальными глазами на Дюфа. Старший гном беспокойно терзал свою шляпу и без того уже напоминавшую воронье гнездо. Завидев Дарина, Дюф бросился ему навстречу.
— Вот что, — сказал парень, приблизившись. — Я вашего господина освободить не могу, об этом даже и не говорите. Но могу попробовать узнать, что к чему. За что его, собственно говоря, замели. Хотите?
— Замели?
Дарин поднял глаза на небо и медленно досчитал до десяти и обратно.
— Узнаю,
— Мы хотим, да, — с готовностью согласился Дюф, выдергивая из шляпы пучки соломы. — А еще мы хотим, что ты, мастер Дарин освободил нашего…
— Опять?! Невозможно это, ясно? И думать забудьте! Тоже мне, нашли освободителя… как его зовут, вашего господина?
— Кехелус, — вразнобой ответили гномы.
— Кехелус, — повторил Дарин и обреченно вздохнул. — Ладно… пойду в Морское управление. Ждите здесь.
… Отыскать секретаря Барклюню в лабиринте просторных гулких коридоров Морского Управления всегда было не так-то просто. Сначала Дарин осторожно заглянул в небольшую комнатку возле кабинета господина Горама — если Барклюня не бродил по Управлению, сопровождая начальство, то обычно сидел на своем месте за столом и возился с бумагами или беседовал с посетителями. Но приятеля в комнате не оказалось и Дарин, вздохнув, отправился на дальнейшие поиски.
— Чтоб вы провалились, — недовольно бормотал он, вспоминая гномов-овражников, поджидающих его в парке. — За своим господином они следуют, ага… ну, и следовали бы, я-то тут при чем?
Он свернул в один коридор, в другой — Барклюни не было видно.
— Из Волшебных земель они явились… вот ведь врут как! Врут, гм…
Дарин хмыкнул — тут что-то не складывалось: всем было известно, что овражные гномы не умели врать. Но ведь не могли они и впрямь явиться в Лутаку из Волшебных земель!
— А почему? — сам себя спросил Дарин и сам же себе ответил:
— Потому что этого не может быть, вот почему.
Он дошел до центральной лестницы и огляделся. Внизу, в просторном холле сновали служащие Управления, у окошечка с табличкой «Касса» толпились озабоченные и замотанные помощники купцов, а возле мраморной статуи короля Бутфарпа тринадцатого стоял, облокотившись на метлу, старший уборщик Пиффа и беседовал с одним из привидений, обитающем в особняке. Дарин прошел по коридору дальше, попутно заглядывая во все двери, потом заметил на стене горгулью номер восемь и направился к ней.
— Приветствую, — сказал он. — Слушай, ты не видела…
— …нового завхоза? Видела, — голос у горгульи был очень недовольный. — Он в северном крыле, в канцелярии, мебель по описи принимает. Крючкотвор… запретил мне навещать родственников, когда я хочу! «Подай, говорит, мне прошение за три дня вперед, я, говорит, подумаю, и в случае положительного решения, наложу резолюцию». А?! Каково?! Так и выразился: «В случае положительного решения»! Восемьсот лет на свете живу, такого не слыхала! Чуть не окаменела от
— Да нет, я не его ищу, а Барклюню. Не знаешь, куда он подевался?
Горгулья повела крылом.
— Бюрократ… «Ты, говорит, наше имущество, во все реестры внесена и негоже, когда тебя на месте нет»! Имущество… небось, у самого-то ни одного родственника нет… подам на него жалобу господину Гораму… Барклюня? Да вон же он идет!
Дарин обернулся: нагруженный бумагами секретарь бойко взбегал по ступеням, но на самом верху лестницы споткнулся, взмахнул руками, роняя документы, и ухватился за пробегавшего мимо гоблина-писаря с папкой под мышкой. Гоблин возмущенно фыркнул, чудом удержавшись на краю ступеньки, Барклюня с извинениями отскочил и принялся собирать разлетевшиеся документы.
— Браклюня! — заорал Дарин. — Или сюда, дело у меня к тебе есть!
Секретарь приблизился, на ходу складывая бумаги.
— Вообрази себе, — начал он, нервно оглядываясь по сторонам. — Что со мной сегодня приключилось. Наш новый завхоз, карлик Куз, тот, что принимает дела у …
— Погоди, Барклюня, не надо пока про карлика. Я тебе один вопросик задать хотел.
— Что за вопросик?
— Ты же важная шишка, секретарь самого господина Горама! А господин Горам — человек с большими полномочиями. Так?
— С огромными, — благоговейно закатив глаза, согласился секретарь. — Но ты же не дослушал, что со мной произошло. И вот иду я спокойно по…
— Да погоди ты, — снова перебил его Дарин. — А Морская тюрьма тоже в его полномочия входит?
— Конечно! Но слушай, что я тебе говорю…
— Барлюня, да наплюй ты на нового завхоза! Он уже всех достал, даже горгульи — и те слышать о нем не могут! Ты лучше скажи, список тех, кто приговорен к отправке на бирюзовые рудники, в нашем Управлении писали? Он готов? А кто его писал?
— Список за номером две тысячи восемьсот пятнадцать? — тут же припомнил Барклюня. — Готов, конечно. Я его лично и составлял вчера вечером. Такие вещи впопыхах не пишутся, тут обстоятельно надо: имя каждого арестанта, особые приметы, за что осужден. До полуночи засиделся! Я, знаешь, люблю иной раз вечерком задержаться, поработать всласть. Тихо и не мешает никто, господин Горам уже домой уходят, а я…
— Отлично, Барклюня! А теперь скажи, не было ли там человека по имени Кехелус?
Секретарь задумался.
— Кехелус, Кехелус… имя какое-то знакомое…
Он пощелкал пальцами.
— Вертится что-то такое в голове, а вспомнить не могу!
— Ты это пока не вспоминай, ты другое вспомни. Был он в списке или нет?
— Этого мне вспоминать не нужно, с — достоинством ответил Барклюня. — Во всем, что касается работы, память у меня выдающаяся. Это и господин Горам признают!
Дарин собрал в кулак все свое терпение.
— Барклюня, — медленно произнес он. — Был в списке человек по имени Кехелус? Мне интересно, за что он осужден.