"Тёмный фаворит" Особый случай
Шрифт:
быть продажными. Следовательно, редактора
либо дилетанты, незнающие о чём пишут, либо
злонамеренные клеветники.
Конечно, доказать председателю цензурного
комитета, что ничего крамольного в заголовке
нет, нетрудно. «Продажными» официально
называются призы победители которых сразу же
продаются с аукциона. В любом беговом и
скаковом обществе они разыгрываются по
несколько раз за сезон. Заводчики и спортсмены
это
купить не «кота в мешке», а лошадь увиденную в
езде собственными глазами. Да и публика очень
любит гандикапы. Увлекательное зрелище. Ведь
чем дороже оценивает владелец свою лошадь,
записанную на «Продажный приз», тем длиннее
ей назначается дистанция. Каждые двести рублей,
добавленные
к
первоначальной
стоимости
9
установленной условиями приза, увеличивают её
на десять саженей.
Фёдоров далеко не глуп. Разумеется,
поймёт, что письмо написано изнывающей от
безделья
склочницей.
Плохо
другое.
У
Лавровского с постоянным цензором сложились
доверительные отношения. И тот заранее визируя
большие статьи, дозволял печатать хронику,
отчёты о бегах и скачках без предварительного
просмотра.
А
это
грубое
нарушение
законодательства о печати. За него могут
редактора и к суду привлечь. Да и цензору от
начальства нагоняй грозит. Был бы сейчас в
Москве
Пастухов,
приятельствующий
с
Фёдоровым, он бы замял скандал. Но Пастухов
недавно уехал на ярмарку в Нижний Новгород,
где издавал приносящую большую прибыль
сезонную газету «Нижегородская почта».
Алексей взглянул на часы. Пора ехать. Сел в
пролётку и распорядился:
– На Воздвиженку, Семён. В цензурный
комитет.
Семён Гирин, в недавнем прошлом простой
извозчик, а сейчас кучер, репортёр и заведующий
конторой «Известий», слегка шевельнул вожжами
и гнедой Чудак с места пошёл полной рысью.
На
Тверской,
возле
генерал-
губернаторского дома, Алексей увидел вице-
президента бегового общества Колюбакина. Тот,
10
бурно
жестикулируя,
обсуждал
что-то
с
немолодым блондином богатырского сложения с
холёными усами.
– Останови, Семён. Вдруг, да и поможет чем
Александр Васильевич? У него связи большие.
Колюбакин встрече очень обрадовался:
–
вспоминали. Содействие ваше необходимо.
Незамедлительно требуется разыскать мерзавцев,
клевещущих на наше общество.
Ну вот, грустно подумал Алексей, мало мне
своих забот. По опыту он знал - отказаться не
удастся.
– Не взыщите, Александр Васильевич, но мы
с Малининым частным сыском больше не
занимаемся. По журналу хлопот полон рот. Вот
сейчас в цензурный комитет еду. Кляузу на нас
написали.
Выслушав рассказ Алексея, Колюбакин
чертыхнулся:
– И откуда только такие стервы берутся! Но,
надеюсь, всё обойдётся благополучно.
– Не уверен. Председатель цензурного
комитета, почему-то нас с Сергеем невзлюбил.
Опасаюсь, направит дело в суд. А это в лучшем
случае
штраф,
в
худшем
–
временное
приостановление издания.
– Недоразумение с цензурой я берусь
уладить, - приятным сочным баритоном сказал
молчавший до сих пор блондин.
11
– Да ведь я забыл вас познакомить, -
спохватился Колюбакин. - Это редактор нашего
бегового
журнала
Алексей
Васильевич
Лавровский, а это...
–
Андрей Климентьевич Голиков, -
представился блондин.
– Чиновник особых поручений при генерал-
губернаторе, - добавил Колюбакин.
– Наслышан о вас, - улыбнулся Лавровский,
пожимая руку Голикову. - Рад нашему
знакомству.
Его слова не были данью вежливости.
Голиков, действительно, личность в Москве
весьма известная.
... Более четверти века служил он в
секретном
отделении
канцелярии
генерал-
губернатора, где ему поручали самые щекотливые
дела. Так, лет пять тому назад, разоблачил он
злоупотребления в губернском тюремном замке.
Голикова пытались подкупить, но он решительно
отказался от взятки. Смотритель замка и его
помощник угодили под суд.
Недавно Долгоруков назначил Голикова
чиновником особых поручений и ревизором
врачебно-полицейского
комитета,
осуществляющего
контроль
за
домами
терпимости и проститутками. После первых же
его проверок десяток публичных домов, где
нарушали установленные правила, был закрыт. А
нескольким чиновникам врачебно-полицейского
12