Темный оборот луны

Покровская Ольга Владимировна

– - Лучше б даже не выпускали, - сказала она.
– Ну, куда их тут теперь девать?

– - Да ведь правда сломают, потом отвечай, - сказала Галя.
– Или хуже того, нагадят на оборудование. Вы их в приемной положите.

– - Положишь их, - сказала Ирина Всеволодовна.
– Они ж теперь до утра не угомонятся. Осточертеет это все скоро Николаю Викторовичу, я чувствую. Что он сук под собой рубит?

– - Он, говорят, был нормальный, - объяснила Галя.
– Но с тех пор, как просидел месяц в тюрьме города Калуги, немного умом двинулся. Во-первых, запивает периодически, во-вторых, мечтает объявить наркотики легальными, и сделать на них состояние... Что-то ему там насоветовали, видно.

– - Мало кто где сидел, это ж не повод, - не согласилась

Ирина Всеволодовна.
– Устала?

– - Устала, - кивнула Галя.
– Сейчас, отдышусь...

– - Так может, чаю попьешь?..
– Ирина Всеволодовна наклонилась было к старенькому электрическому чайнику, стоящему на полу, но тут за ее спиной возникло видение: Аркадий Петрович в дубленке, нетвердым шагом, волок на спине повара Саню, и оба таким образом приближались к выходу, рискуя вот-вот свалиться в крутой провал лестницы. Ирина Всеволодовна ахнула и встала у них на пути, раскинув руки.

– - Куда?
– закричала она.
– Куда пошел? (Мы к Ударнику сходим...
– пробубнил Аркадий Петрович). А Саню куда понес? Ты хоть Саню положи! (А, Саню...
– удивленно протянул Аркадий Петрович, подумал минуту и положил Саню на пол. Саня дрыгнул ногой и повернулся на бок.) Что ж на пол-то живого человека? Отнеси Саню в приемную! Слышишь, чего говорю? Отнеси Саню! Как не стыдно, как не стыдно...

Аркадий Петрович потянул было Саню за руку (Саня дрыгнул рукой) и почему-то отказался от намерения нести Саню куда бы то ни было.

– - Я сейчас быстро...
– пробормотал он.
– К Ударнику схожу и вернусь...

– - Не пущу, - решительно сказала Ирина Всеволодовна.

– - Уволю!
– завопил Аркадий Петрович.
– С дорроги...

– - Увольняй. Ты в сугробе замерзнешь, или по башке тебя треснут, а я виновата буду. (Я сам тресну...
– возразил Аркадий Петрович.) Я о тебе ж забочусь, а ты уволю. Стыдно! Давай знаешь, как с тобой договоримся: скажешь, как меня зовут - пущу. Договорились?

– - Угу, - Аркадий Петрович неуверенно кивнул головой, чувствуя подвох.

– - Ну, вот и хорошо. Как меня зовут, ну-ка.

Аркадий Петрович помолчал, собираясь с силами.

– - И-ри-на Всел.. всев... дов... влав...

– - Не получается?

– - Нет, - сознался Аркадий Петрович.

– - Вот видишь, уговор дороже денег. Давай-ка, Саню неси. Что ж он у тебя на голом полу лежит. Разве так делают?

Аркадий Петрович послушно повернулся и поволок Саню вглубь по коридору, бормоча под нос: тебя ж и стрезва не скажешь... всев... лов... тьфу!.. вот папаша с мамашей обидели... Остался пришедший вместе с ними запах, который никак не мог рассеяться.

– - Справитесь вы с ними?
– сказала Галя, вздохнув. Ирина Всеволодовна усмехнулась.

– - Не привыкать, - сказала она бодро.
– Он же тихий. Вот у нас военпреды, бывало... мужики крепкие, офицеры... как напьются, так держись. А этот что? Сам себя больше боится. Будут блевать, так Нина завтра помоет. Иди к ребенку, не волнуйся.

– - К ребенку...
– пробормотала Галя.
– Тут так просто не получится. Тут сперва к одному ребенку, потом к другому...

Попрощавшись, она вышла на улицу и попыталась быстро идти к мосту, но особенно быстро не получалось из-за усталости. Снежный буран понемногу стихал, становилось яснее, спокойнее, провода и деревья в сквере были очерчены мокрым блестящим контуром. Вздыхая и обреченно глядя на часы, Галя проделала всю обратную дорогу, сначала в одном неторопливом троллейбусе, потом в другом. Переходя Октябрьскую площадь, она провалилась в лужу и промочила ногу (сапог никуда не годился). После Парка Культуры в троллейбусе остались кроме нее только двое пьяных на переднем сидении. Один еще кое-как держался. Второй отключился, и его голова моталась в такт троллейбусным рывкам из стороны в сторону; время от времени он вздрагивал, очухивался и кричал:

– Шеф! Только не в Зюзино! Толь-ко не в Ззюзино...- первый толкал его, и тот затихал. На Парке Культуры оба поднялись, шатаясь и едва и не падая, и вышли. Один

застрял в дверях, так что водитель раздраженно рявкнул в микрофон: "В чем дело, уважаемые? Закрываю!" Галя боялась, что будет пробка у Зубовской, но там было безлюдно, светились только карамельные огни на кремовых стенах домов. Преодолев бегом пустынный подземный переход (чтобы никто не напал), она свернула во двор, из которого ушла час назад. У самого подъезда проход заслонял огромный антрацитовый Вольво - темный и без признаков жизни. Галя вдруг испуганно остановилась. Она со дня еще пребывала под впечатлением от обещания загадочной Милены найти ее, Галю, безо всякого на то Галиного содействия. Машина выглядела так страшно, и так нарочито заслоняла Галину (и не только Галину, впрочем, но ей это не пришло в голову) дорогу, что сердце у нее екнуло и она попятилась в арку. Нет...
– сумбурно пролетало в голове.
– Как же так сразу... Я еще не готова... Нет...

Тут дверь подъезда открылась, хлопнула, вышла женщина в длинной шубе с капюшоном на голове, попробовала ручку дверцы (заперто) и постучала в окно. Вольво разом осветился изнутри неярким светом черно-белого телевизора, обнаружив присутствие водителя (лужковская кепка с козырьком, пухлая фигура, профиль как у Дениса Давыдова - носик пуговкой и усы. Гале представилось, что наверное, и щеки у него румяные). Женщина открыла дверь, скользнула на сидение, откинулась на подголовник и повернулась к водителю, а водитель повернулся к ней. Несколько секунд они пребывали в полной неподвижности (Гале было не видно, но по каким-то самодостаточным позам полнейшей отделенности от остального мира она могла заключить и даже поклясться, что эти двое не сказали друг другу ни слова). Потом водитель отвел взгляд, завел мотор, и Вольво бесшумно двинулся, как по твердой дороге, по мокрым сугробам к выезду со двора. Галя облегченно выдохнула и посмеялась про себя. Как же, - подумалось ей.
– Принцесса за собой приехала на белом коне. Губы в трубочку сверни, а то раскатала... Усталое лицо женщины проплыло мимо нее (водитель одной рукой переключал радио), и машина вывалилась через бортик тротуара на Садовое кольцо.

Галя поднялась по лестнице и позвонила в ту дверь, из которой вышла час назад. В ответ на ее звонок послышалось некое оживление, какие-то возгласы и со словами "забыла что-то" дверь открыл Сережа.

– - А, это ты, - сказал он несколько разочарованно и отвернулся в сторону комнаты. Галя обратила внимание на золотую цепь у него на запястье - то ли ее раньше не было, то ли ей она на глаза не попадалась. Галя хотела уже было пошутить на тему стремления в новорусскую популяцию населения, но Сергей уже был на расстоянии и говорил: будет звонить - ты не знаешь, где меня искать, понял, Мишк? И вообще, ты не знаешь, кто я такой. А то понравится, пристанет, знаю я этих охотниц за молоденькими...

Галя заглянула в комнатку. Инна дисциплинированно, поджав ноги, сидела на том месте, где ее оставили.

– - Ну что?
– спросила она без особенного интереса.

– - Ничего, выпустила, - проговорила Галя, расстегивая сапоги.
– Сейчас пойдем. Я домой черт знает когда попаду... А где...
– она разочарованно посмотрела вглубь коридора.
– Подожди, я сейчас.

– - Она отбросила сапоги и ушла кого-то искать - в тапках, пальто и шапке. Инна послушно поднялась, взяла с собой пакет с костюмом и стала искать на вешалке, под грудой чужих курток, свои антикварные одеяния. Краем уха она слышала, как Галя кого-то упрашивала - кажется, хозяина дома. О чем именно шла речь, не было слышно, так как в дальней комнате шумели: - А ты что, не попадал в аварии?
– Скажешь тоже! Это я не попадал в аварии?
– Что, попадал?
– Еще как! В первый раз я ударил мента. Кстати, приличный мент попался, даже денег не взял.
– Это не мент был.
– А кто?
– Бандит переодетый, на дело ехал. Ну, может и не бандит, но только никак не мент.
– И, наконец, вылетела оживленная, розовая Галя, пряча в карман какой-то клочок бумаги.