Темный покровитель
Шрифт:
— Если ты так виноват, — пробормотала я, еще шире раздвигая ноги, — то перестань дрочить. Прекрати прямо сейчас.
Сальваторе судорожно сглатывает, его горло сжимается, когда его взгляд опускается между моих бедер. Я вижу, как его рука замирает на члене, вижу, как он пульсирует в кулаке, но он не останавливается. Он продолжает поглаживать, и я вижу, каких усилий ему стоит отвести взгляд от вида моей киски, открытой и влажной для него.
— Ты не можешь остановиться, — передразниваю я его, потянувшись вниз между бедер. Я настолько мокрая, что это пугает даже меня, и я раздвигаю свои складочки, чтобы он мог увидеть, чего именно
Я провожу пальцем по своему клитору, откидываясь назад и опираясь другой рукой на стойку, и Сальваторе стонет. На его лице страдальческое выражение, а рука сжимает пульсирующий член.
— Трахни свою жену, — мурлычу я, снова проводя пальцем по своему клитору. — Я такая мокрая. Разве ты не хочешь, чтобы я была вся на твоем члене? Разве ты не хочешь кончить в меня?
Сальваторе рычит, и прежде, чем я успеваю перевести дыхание, он пересекает пространство между нами и встает между моих ног. На мгновение у меня замирает сердце, когда я думаю, что он сейчас ворвется в меня, что он наконец-то сорвется. Но вместо этого он продолжает поглаживать, а другой рукой берет меня за подбородок и смотрит мне в глаза.
— Ты — бич моего существования, — шипит он, его голос задыхается от вожделения. — Ты — постоянная мука. Ты сводишь меня с ума, Джиа, и все, что я когда-либо делал, это пытался защитить тебя. Ты избалованная, неблагодарная женщина. Я продолжаю защищать тебя, а ты только и делаешь, что пытаешься причинить боль нам обоим. Пытаешься сломать меня… — Его голос оборвался на стоне, когда бедра сжались в кулак. — Ты проверяешь на прочность все, во что я верю, а для тебя это всего лишь игра.
— А ты украл у меня все! — Я пытаюсь освободиться от его хватки, но он держит меня крепко, не давая смотреть ему в лицо, пока он дрочит в дюйме от моей кожи. Я чувствую жар, исходящий от него, вижу каждую сжатую мышцу его тела. И, похоже, я тоже не могу остановиться. Мои пальцы все еще неистово теребят клитор, мое тело напряженно извивается, эмоции и похоть нарастают с каждой секундой, когда Сальваторе наклоняется ко мне. — Ты забрал все и ничего не возвращаешь.
— Я не позволю тебе разрушить все, чему я посвятил свою жизнь, Джиа, — рычит он. — Можешь пробовать сколько угодно, но я могу контролировать свою похоть.
— Интересно, что ты так говоришь, — задыхаюсь я, выгибаясь в руке, чувствуя приближение оргазма, — когда ты вот-вот кончишь на меня.
Сальваторе закрывает глаза, с его губ срывается стон, а все его тело напрягается. Я смотрю вниз, чтобы увидеть, как его член набухает в кулаке и пульсирует, а из его кончика выплескивается сперма, забрызгивая мой живот и грудь, а его бедра ритмично подергиваются. Он стонет, как животное от боли, его рука на моем подбородке напрягается, когда он трахает себя в кулак, и еще одна струя горячей спермы заливает мою грудь, вызывая мой собственный оргазм.
— О, черт! — Я громко задыхаюсь, спина выгибается, когда ощущения обрушиваются на меня, я хватаюсь рукой за стойку, чтобы удержаться на ногах, и громко стону. Это невероятно приятно, даже лучше, чем я могла бы подумать. Ощущение жидкого тепла, разливающегося по моей коже, в сочетании со звуком почти дикого стона Сальваторе и запретным напряжением усиливают мою кульминацию до такой степени, что кажется,
— Жаль, что здесь только один душ, — прорычал он, его голос был низким и раздраженным. — Но даже если из-за этого я опоздаю, я буду джентльменом и позволю тебе пойти первой, Джиа.
А затем он поворачивается и выходит из ванной, плотно закрыв за собой дверь.
***
Через полчаса я поднимаюсь и обнаруживаю, что спальня пуста. Я задержалась в душе дольше, чем следовало бы, не из желания заставить его еще больше опоздать, а просто чтобы привести мысли в порядок. Я чувствую себя растерянной и расстроенной как никогда.
Я думала, что буду испытывать большее удовлетворение от победы в этом конкретном бою. Я действительно выиграла думаю, Сальваторе, может, и не сдался и не трахнул меня, но он точно сделал то, чего не хотел. Он хотел заставить меня уйти, пока он будет заниматься делами сам, в одиночку. Я заставила его признаться в своих фантазиях, посмотреть мне в глаза, пока он давал себе облегчение, в котором так нуждался. Не говоря уже о том, что он потерял контроль над собой настолько, что кончил на меня, а я уверена, что он считал себя слишком сдержанным, чтобы сделать это. Но я не чувствую ни удовлетворения, ни счастья, ни контроля. Я просто чувствую усталость, как будто борьба начинает утомлять и меня. Как будто вся эта ситуация начинает меня утомлять.
Если Сальваторе говорит правду, и Петр действительно ужасно со мной обошелся, то я, несмотря ни на что, оказалась бы в плохой ситуации. Возможно, даже хуже, чем сейчас, если верить ему. Но несмотря ни на что, если это правда, я бы ушла от алтаря с несчастливым будущим. Это почти душераздирающее чувство… верить, чувствовать, что мое будущее было обречено независимо от этого.
Эмоционально недоступный муж, который притворяется, что я ему не нужна, чтобы успокоить свою совесть, или жестокий муж. Ни того, ни другого я не хотела, и ни то, что я ожидала получить. Тяжело думать, что я застряла между прошлой возможностью жестокого брака и нынешней ситуацией, когда брак холоден и спорен по очереди.
Я мельком замечаю, что Сальваторе сидит на палубе, рядом с одним из шезлонгов разложен завтрак. Стеклянная дверь, ведущая на палубу, открыта, впуская теплый тропический бриз, и я вижу, как Сальваторе поднимает глаза, когда я вхожу в спальню.
Он встает, и я вздрагиваю, понимая, что он собирается подойти и поговорить со мной. Но я не знаю, что сказать.
— Джиа. — Его голос ровный и нейтральный. Даже вежливый, когда он входит в спальню. — Ты там закончила? — Он кивает в сторону ванной.
Я неловко касаюсь своих мокрых волос.
— Да. Я просто собиралась дать волосам высохнуть самостоятельно. — Странность разговора мгновенно поражает меня: обсуждать что-то столь безобидное с мужчиной, который несколько минут назад сжимал пальцами мой подбородок, пока дрочил голышом у меня между ног. Как будто сейчас он совершенно другой человек, не находящийся под властью похоти, которую он пытается подавить. Мне интересно, каким бы он был, если бы позволил себе чувствовать то, что хочет.