Темный разум
Шрифт:
— Знаешь, что такое пеня за неуплату? — спросила женщина.
Я взглянул на потолок, где висел похожий на чайное блюдце охранник–дрон — этакий смертоносный светильник. Наверное, в его полированной глотке скрывался какой–нибудь парализатор, отслеживающий мои перемещения.
— Знаю, не дурак, — сказал я, ставя саквояж на ближайшую рабочую поверхность. — Сможешь забраться на кресло?
— Раздеваться надо? — резковато спросила она.
— Да. — Еще работая с Силаком, я привык никогда всецело не доверять дистанционным диагностерам.
Женщина скривилась, но начала стягивать
Типичная государственная конструкция. Хромированный жук, порождение ночных кошмаров, с многосуставчатой рукой, растущей из подвижного цоколя–основания, — хотя в данный момент жук пребывал в сложенном состоянии, купая хирургические инструменты в лохани с дезинфицирующим раствором. Я обошел цоколь, чтобы изучить ручной пульт управления, появившийся, едва я остановился перед тем местом, где он должен быть. Впрочем, среагировал он не на меня. Его включила Изабель, желая убедить меня, что благодаря хайманским модификациям она глубоко погружена в технологическую систему и следит за каждым моим движением. Придвинув сенсорную клавиатуру, я вывел характеристики интегрального диагностера. Ну, так и знал: современный, но на хайманов не рассчитан. Значит, пришла пора моего Сибана — кубика, изобилующего портами данных и пробоотборными каналами. Наклонившись, я вскрыл цоколь, извлек ядро старого диагностера и вложил на его место Сибана. Загрузка требовала некоторого времени, так что я вновь обошел «пьедестал», чтобы осмотреть Изабель.
— Интересно, — заметила она. — Весьма продвинуто.
Очевидно, она уже начала изучать загружающийся межканальник.
— Подняться до уровня хаймана тебе помог Пенни Роял… ну, отчасти, — сказал я, — но здешняя медицинская техника рассчитана лишь на человеческие модификации вроде «форсов».
Она уже сидела в кресле, тяжело дыша, — возможно, от боли, или усталости, или из–за каких–то внутренних неполадок. Взгляд, брошенный на меня, говорил одно: выкажи малейший признак отвращения, и ты мертвец. Однако таилась в нем и немая мольба. Женщине хотелось сочувствия, но не показного, и уж точно не жалости.
Все ее тело было покрыто синяками, и виной тому были не только ушибы. Груди, некогда налитые, обвисли пустыми мешочками. Туловище, как и лицо, выглядело чрезмерно удлинившимся, с неестественно сглаженными изгибами. А ноги были слишком коротки. Я смотрел на нее, радуясь про себя, что мой манжетой способен подавлять определенные базовые человеческие позывы. То, что лежало передо мной, могло вызвать и омерзение, и ужас — а проявлять подобные эмоции было смертельно опасно. Сейчас я видел лишь интересного пациента — и только.
Я поднял руки:
— Начинаю осмотр.
Ее сенсорный капюшон открылся, в одном из зрачков блеснул металл: Изабель изучала мои руки. Очень медленно потянувшись, я коснулся пальцем сенсорного пульта, давая приказ спинке откинуться, а подножке подняться, превращая кресло в операционный стол. Дождавшись завершения процесса, я прощупал ее ключицу — просто чтобы установить первый контакт. Изабель поморщилась, потом, когда я начал считать ее ребра, — расслабилась.
Ножи…
На
— Их восемнадцать, — сказала женщина, — и еще два растут.
Я кивнул, не решаясь пока заговорить.
На самом деле нужды считать на ощупь не было — там, где должны были находиться ее ребра, из боков торчали щетинящиеся хитиновыми пластинами наросты, доходя почти что до самого таза. При этом верхние ребра оказались более широкими и плоскими, чем обычные, а верхняя пара вообще соединялась друг с другом внахлест. Интересно, скоро ли начнет отмирать кожа — она уже выглядит нездоровой, хотя повреждений или патологических изменений пока не наблюдается.
Руки тоже укоротились, плечи расположены выше нормального уровня, шея слишком толста. Хитин на руках и ногах отсутствует, но и там и там пальцы высохли, съежились. Вместо больших пальцев ног и мизинцев рук торчат жалкие пеньки. Полагаю, скоро Изабель придется обходиться вообще без конечностей.
— Можешь показать спину?
Она попыталась перевернуться, не смогла, и я после секундного колебания помог ей, и на этот раз прикосновение к ее телу ничто не пробудило в мозгу. Подсчитав прямоугольные хитиновые пластины, ровным рядком расположившиеся на месте позвоночника, отметив заостренную шишечку выступающего из основания этого ряда хвоста, я перевернул женщину обратно.
— Ты уже пыталась превратиться в хаймана — сама, еще до визита к Пенни Роялу, — заявил я.
Женщина подозрительно прищурилась:
— Откуда ты знаешь?
Я махнул рукой.
— Это же очевидно. Что ты сделала?
Она пару секунд что–то прикидывала, взвешивала, потом все же ответила:
— Суставные кибердвижки, сдвоенные суб-ИИ «форсы», сенсорный обруч. Потом «форсы» и обруч удалила — когда купила на черном рынке сетуз, который через два месяца отказал. Продавцы отправились в Королевство — рабами я их не делала, продала на мясо. — Она умолкла на миг, изучая мою реакцию. — Их, верно, давным–давно съели.
Я включил автодок. Насекомья головка выдвинулась из подставки. Запустилась обычная программа проверки многочисленных хирургических насадок — выглядело это так, словно механический паук готовится перекусить.
— Расслабься. — Я придвинул аппарат к ее лицу.
Мелькнула мысль — запрограммировать что–нибудь быстрое и необратимое: рассечь позвоночник, пережать сонную артерию. Но я, хоть и занимался биошпионажем, не был убийцей. Однако хорошо, что женщина напомнила мне о том, кем является, поскольку я уже начинал ей сочувствовать.
Док принялся сканировать тело и брать анализы, он исследовал женщину с головы до пят, мне оставалось лишь просматривать поступающие на монитор изображения и данные. Наконец аппарат замер над животом пациентки.