Тень над скульптурой
Шрифт:
Александр поднял на нее задумчивый взгляд – мудреный мыслитель, замеченный в эпицентре тягостного порыва сумеречных дум и готовый вот-вот поделиться загадкой-вопросом. Из непроглядной черной мглы зрачков вырывалось, едва задевая девушку, далекое и неоформленное, не обросшее плотью, но уже завывающее раненным зверем…
– Добрый день… – с боязливой опаской затянула она песню официантов, хотя вот только пару минут назад бойко, посмеиваясь, переговаривалась с подружкой по работе.
– В чем ваше счастье?
– В чем мое счастье? – растерянно повторила она.
– Именно, в чем счастье?
Скривив
– Не знаю… Не знаю я! – заспешила она. – Вот, держите меню.
Избегая зрительного контакта, официантка положила на край стола меню с такой поспешностью, словно намереваясь как можно скорее избавиться от приставучего гостя. Она уже развернулась, уже отступила от столика на шаг – Александр поймал бедняжку за запястье, как будто она уже принадлежала ему. Девушка замерла в испуге. Вместо ожидаемой краски бледность. Она смотрела на Катаева и при этом куда-то сквозь него, как будто бы в даль непроглядного прошлого… Катаев не держал крепко – при желании она легким движением могла бы вырваться, но девушка того даже не заметила.
– Не надо меню. Американо, пожалуйста. И круассаны. Найдутся?
Испуганным зверьком, какой готов на что угодно, лишь бы отпустили живым, она поспешно закивала, потом, осторожно высвободилась из хватки, и, пряча глаза, отступила к двери.
Худенькое тельце девушки скрывало некую таинственную необузданность, какая еще не раскрылась всему миру живописным бутоном, к какой еще ни одна душа не сумела притронуться…
Дожидаясь завтрака, Александр, не вовлекаясь в текст, переворачивал страницу за страницей. С кофе не торопились. Пустая веранда распыляла пыль скуки, какая забивается в ноздрях, застревает между зубами… Катаев поднялся, сентиментально оперся руками о деревянные перила, подставив слабым порывам ветра черные волосы. А вечерами здесь огромное оранжевое солнце проваливается под вопли серебристых чаек за водную зеркальную гладь… А что касается счастья, подумал Александр… Выдумка и только, какую со смехотворной серьезность ухитряются раздуть до потери пульса…
Толкнув дверь хрупким плечом, официантка с серебристым подносом выкарабкалась из-под свода зала. Белоснежная чашка, два румяных круассанами на блюдце. Девушка, опасаясь непредвиденных приставучих вопросов, поспешно ушла.
Катаев медленно потягивал кофе, фланировал, будучи отстраненным от мира осязаемого, по новостям в телефоне. Ерунда ерундой, зато заголовки во всю глотку кричат, чтобы любопытство заставило обратить внимание на напыщенный текст, пережеванный сотни раз…
Катаев завернул в автосервис, который мог похвастаться разве что блестящей вывеской, горящей ради экономии не в полную силу. В этом небогатом месте каждая измазанная в масле и копоти морда знала его и почитала за прошлое и щедрые чаевые. С безбашенно-радостным возгласом, демонстративно отшвырнув клавиатуру на край стола, Александра
– С чем пожаловал?
– Масло, тормоза…
– Так и запишем. Я порой удивляюсь тому, с какой особенной трепетностью тебя хранит бог! – Александр недобро покосился на Тимура, дующего безобидные улыбки. – Это ж какая адова сила воли должна засесть в человеке, чтобы не гонять.
– Разумность-то постоянно должна сопровождать, верно?
– Само собой! – выстрелил тот.
Катаев оперся двумя руками о стол. Из-под рукава пиджака вынырнули серебряные часы с черным глянцевым ремешком. В зале, где на белой плитке то тут, то там держались черные разводы, никого более не было.
– Ну, и где этого Георгия черти носят?
Тимур сорвал стационарный телефон. Уже через мгновение он командирским басом кричал в трубку:
– В контору, бегом марш!
Старший автомеханик явился буквально через минуту, в спешке захватив с собой гаечный ключ. Завидев Александра, он растянул пухлые губы до ушей. От усердной работы даже на его губах осталась копоть.
– Саша! – вскричал Георгий, швырнув под ноги заляпанную кепку.
– Ладно тебе, не кричи…
– Эй, Тимур, глянь-ка, осталось ли в запасах спиртное?
– Я пас, – строго отрезал Александр. – Мне ни к черту.
– То-то, – пригрозил Тимур пальцем в предвкушении облизывающемуся автомеханику, – рабочий день полным ходом, а тебе лишь бы пить за все пустяки подряд.
– Да к черту вас! Настоящая дружба часы не терпит, – обиженно буркнул Георгий, спрятав руки в карманы перепачканных брюк. – Идем к машине.
Там, на улице, спорткар хвастливо поблескивал резкими изгибами. Здесь, среди серо-грязной разрухи, именуемой средним достатком, он казался драгоценным бриллиантом, какой сбросил с избалованной дамочки ревнивый порыв ветра.
– Послушай, а ты счастлив?
Механик поднес огонь к сигарете и потом вполне спокойно, едв взвесив в мозгах, изрек:
– Жаловаться не на что. Работы вдоволь, семья с машиной на месте. Сам я вполне еще способен, куда уж тут?
– Дурная голова, многое ли ты понимаешь…
– Что верно, то верно. Да и потом, какой мне толк от этих вопросов? Пожал плечами, закурил – вот и весь благоразумный ответ.
– Даже если счастье доступно не всякому, то на философию о нем ограничения не распространяются.
– Мы обычно уклоняемся от таких вопросов, а на тех, кто задает их, плохо косимся… Мозгов, считай, не хватает, чтобы по пустякам языками молоть. Да и тут… – не подбирая слов, он, как по плечу верного товарища, постучал ладонью по крыше автомобиля. – Знал бы ты, какое удовольствие возиться с такой-то ягодкой…
Такси остановилось в жилом квартале на Крестовском острове. Пройдя вдоль ряда дорогих машин, Катаев юркнул в светлую парадную. Из лифта навстречу ему вышла блондинка с маленьким йоркширским терьером на руках. Завидев Александра, она тут же дернулась как током ударенная. Когда-то они хорошо знали друг друга, даже слишком хорошо… А потом муж ее пристрастился к виски и сделался невыносимо ревнивым, настолько, что она даже боялась убегать из дома, когда тот сильно напивался.