Тень наставника

Ульмейкин Даниил

– Шкуру сдери и отдай маме, – велел волк, отдавая зайца.

Ваня так и сделал. Сегодня ужином занялся Платон. Быт у них был налажен. Платон и Палея понимали друг друга с полуслова.

Ваня сидел в светлице и раздумывал съесть ли ему яблоко. Он крутил красный фрукт в руке и смотрел как от него отражается свет из окна. Уже не задавая никаких вопросов Палея подошла к Ване. В руках у неё был знакомый котелок.

– Задирай рубаху! – резко велела ведьма.

Неподчинения она не терпела. При этом к Ване она относилась очень тепло. Иногда он чувствовал, что у него появилась вторая мама.

Иван

стянул рубаху и покорно подставил спину. Палея помазала след от удара. Мазь была холодная, но Ваня к этому уже привык. Это была обычная каждодневная процедура. Хотя Ваня отметил, что таких сильных ушибов он давно не получал.

– Так, остальное показывай! – велела Палея, обработав спину.

Иван повернулся. На боку была огромная ссадина. Она захватывала половину живота.

– Худоба! – протянула женщина.

Почему-то она всегда всех считала худыми. Даже Платона. Потом она перешла на плечи, где тоже была стёсана кожа.

– Рубаху надевай, давай лицо!

– Да лицо не надо. Само заживёт.

Ваня надел рубаху и хотел было закончить лечебные процедуры.

– А ну давай сюда! – рявкнула Палея. Свободной рукой она схватила парня за лицо и подтянула к себе. Будь это кто-то другой Иван поколотил бы наглеца. Но Палея о нём заботилась, и Ваня это понимал.

На следующий день Иван открыл глаза с первым петухом. Он вскочил и по привычке пошёл на пробежку.

На выходе из терема его остановил Волк. Он лежал в старой крытой конюшне. Новую Платон построил за теремом. Волослав не любил заходить в терем будучи зверем. В конюшне для него было вполне уютно. Хорошо хоть Платон отучил волка грызть кости на своём ложе.

– Псина тупая! – ругался домовой, когда видел, что инстинкты зверя берут верх на Волославом.

Волк спал очень чутко и не мог не заметить, выходящего Ваню.

– Ты куда? – поинтересовался огромный житель конюшни.

– Бегать.

– Я велел отдыхать.

Иван совсем тупо посмотрел на наставника. Он так привык к режиму, что совсем об этом забыл.

– Я...эээ... а тогда...

– Чем хочешь, – буркнул волк опустив голову на лапы и зевнув добавил: – Поспи ещё.

Сна у Вани ни в одном глазу. Погода на улице была пасмурная. Небо по-прежнему было стянуто тучами. Дождь уже второй день никак не мог пойти. Так, несерьёзно, сорвались несколько капель. Даже землю не промочили. Просидев день ничего не делая, Ваня решил отпроситься домой.

– Я ненадолго. Только проведаю отца и брата.

Брат у Ивана остался только один. До Волослава дошли слухи, что старший брат Ивана был использован колдуном и убит. А средний вернулся раненный. Вернулся с категорическим отказом от змея Горыныча помочь в борьбе с обезумевшим Кощеем. Сам Ваня считался сгинувшим в лесу Яги.

– Тебе никто не запрещает, – удивился волк. – Ты не пленник, волен ходить куда вздумается.

Ваня дар речи потерял. Получается, он мог отослать весточку отцу.

– Домир далеко? – спросил Ваня, уже позабывший, что его княжество видно с холма, на котором стоит полуразрушенный дворец.

– Ой, я тогда тоже схожу. Уж очень на рынок хочется, – вмешалась Палея.

Иван быстро собрался, но Платон его остановил.

– Что ж ты в рваной рубахе и стёртых портках пойдёшь?

Ваня

озадаченно себя осмотрел.

– Но мне больше нечего надеть.

– Тьфу... дурень! Иди за мной.

Домовой привёл парнишку к сундуку, стоявшему в дальней светлице. В комнате, где никто не живёт.

– Волослав не всегда собакой был, – прыснул домовой, – смотри какие у него одежды были. Бери, носи. Негоже сыну княжьему в обносках на людях появляться.

– Это должно быть очень дорого! – удивился Иван, никогда не видевший таких тканей.

– А, пустяки, – домовой махнул рукой, будто эта одежда не стоила и гроша.

Из вещей Волослава Ваня выбрал штаны из плотной ткани, рубаху тёмно-синего цвета, и диковинный кожаный ремень. Таких Ваня ещё никогда не видел. Также Платон принёс лёгкие сапоги. Размер у Волослава был почти подходящий. Плечи у него были шире, чем у Вани, а бёдра уже

Это было не критично, движений одежда не сковывала. Выйдя из терема, Ваня наткнулся на волка. Увидев парня в своей одежде, он как-то подозрительно посмотрел в сторону Платона. Ване показалось, что Волослав не доволен, тому как раздают его вещи.

– Выглядишь хорошо, – сказал волк. – Но слишком приметно. Бандиты напасть могут. Меч возьми. И ножей прихвати. Мало-ли что. Коня не бери. Возьми кобылу. Маму береги. В беде будешь, руну света в небо выпусти. Я мигом приду.

Волк напутствовал так заботливо, что Ваня едва не поперхнулся. Конечно, это было не в первый раз, но очень неожиданно.

Как оказалось, Палея не признавала никакого транспорта кроме саней. Так как над Домиром крепко стоял Май речи о санях быть и не могло. Женщина пошла пешком.

– Коня можно было и не брать, – кисло заметил Иван, когда они уже покинули полуразрушенные стены.

Шли они пешком, а белую кобылу вели за собой. Кобыла была очень умная. Иван так и не понял, воспитание Волослава повлияло или родословная. Таких уникальных кобыл не было на десять княжеств вокруг. Кобыла была крупней самых породистых лошадей, которых приходилось видеть младшему сыну князя Домирского. Благородная изящная осанка. Мощная белая грива. Платон каждый день выпускал её и ещё четыре таких же лошади из стойла. Как ветер они носились по полю вокруг стен бывшего дворца. При чём, по не засаженному полю. Сын князя не ставил на то, что лошади могут быть настолько дисциплинированы. Иван списывал это не на ум и дисциплину лошадей, а на заговор, наложенный на земли вокруг стен. Ведь лошади никогда не убегали дальше, чем положено. И каждый вечер сами, будто нагулявшись, приходили в стойло. Периодически Платон накидывал на себя личину заморского гонца и ездил в город, чтобы переподковать лошадей. Сам он этим заниматься не любил.

– Да что ты говоришь! – воскликнула женщина. – А покупки мы на твоём горбу потащим?

– Бррр! – подала голос кобыла, будто поддерживая Палею.

Ваня снова посмотрел на лошадь. Белая кобыла, тоже уставилась на него. Впервые в жизни Иван видел у лошади такой осмысленный взгляд.

– За такую как ты, меня могут прирезать где-нибудь под стенами Домира. Будь то разбойник или...

– Бррр... мммгого, – восклицательно перебила лошадь, будто отвечая: – Не беспокойся мальчик, я тебя в обиду не дам.