Тень Покровителя (сборник)

Тырин Михаил Юрьевич

– У нас нет на тебя времени, – отрезал инструктор. – Ты вообще не должен был приезжать сюда, твоя миссия давно закончена. Я доложу Воспитателю, что ты плохо выполняешь приказы.

– Не надо! – прошептал Пашка и отступил назад.

Только теперь он заметил содержимое ящика. Это было оружие, тускло отсвечивающее полировкой прикладов и металлом вороненых стволов.

До сей поры Пашка не размышлял над происходящим. Но теперь в голове вдруг проскользнула предательская мысль: почему автоматы? Где человек, которого мы должны спасти?

– Уходи, – строго приказал инструктор.

Пашка

развернулся и побежал. Через минуту он оглянулся и сквозь редкие деревья увидел, как небесная машина обрушила на грузовик слепящий огненный дождь, мгновенно превратив его в дымящийся остов.

Мальчик бежал все медленнее – одежда на нем замерзла и стала как неповоротливый панцирь. Ему приходилось останавливаться и, приваливаясь к стволам деревьев, подолгу кашлять. Легкие отзывались болью на каждый вздох.

Пашка постепенно терял чувствительность, он осознавал только мелькание деревьев перед глазами. Ему было очень плохо: тело стало чужим, оно мешало движению, хотелось оставить его, воспарить повыше, туда, где нет губительного холода, где можно погреться в лучах всемогущего Солнца...

Мелькание перед глазами перешло в алую плывущую пелену, и Пашка не заметил, как неожиданно оказался на пустынной улице какого-то пригородного поселка. Душа мальчика уже погружалась в раскаленные пары светила, вбирая долгожданное тепло. Он не видел, что ноги уже отказали и он сидит на снегу, привалившись к забору, не слыша, что рядом надрывается злая дворовая собака. Пашка замерзал... Дверь в соседнем доме скрипнула, в освещенном проеме показался худощавый силуэт.

– Кого это черти носят?! – прозвучал нетрезвый старческий голос.

На лицо Пашки упал свет фонарика.

– Ох ты, Господи... Мать! Давай сюда!

Закутанная в шаль пожилая женщина вышла из двора и запричитала:

– Крошка малая... Да что ж это! Зайчик маленький!..

Это было последнее, что зафиксировало угасающее Пашкино сознание.

* * *

Солнечный луч преломился через ледяные узоры на стекле и заглянул Пашке в лицо.

Мальчик открыл глаза и улыбнулся. Он чувствовал себя совсем хорошо. Может быть, сегодня он снова наденет дедовы валенки и выйдет на пять минут на воздух. Последние дни кровать его угнетала. Она напоминала о болезни.

– Тетя Маша! – крикнул он.

Пожилая женщина в синем фартуке заглянула в дверь.

– Проснулся, зайчик? Сейчас принесу воды умыться, потом будем завтракать.

– Тетя Маша, – попросил Пашка, запивая оладьи теплым молоком, – не отдавайте меня в детский дом. Мне здесь у вас хорошо.

– Как же я тебя не отдам, зайчик, – грустно улыбнулась она. – И сама не хочу, да придется. Мне твои начальники и так милицией грозили, что тебя укрыла.

Поначалу, когда тетя Маша с мужем нашли окровавленного умирающего Пашку возле дома, они никому о нем не рассказывали. Женщина пожалела его и решила сама выходить. Она говорила, что доктора его уморят – «порошками затравят и шприцами заколют».

Женщина лечила мальчика своими народными средствами – теплым молоком, медом, отварами. Несколько дней он был на острие между жизнью и смертью,

потом жизни стало прибавляться.

Теперь уже о Пашке знала вся улица. Про него спрашивали, к нему заходили, приносили и передавали одежду, игрушки, сладости.

Про тетю Машу соседи говорили, что она как будто помолодела. Она и в самом деле воспрянула, взяв на себя заботу о маленьком найденыше, ведь своих детей у них не было.

Ну а несколько дней назад, когда от Пашкиной болезни остались только слабость и круги под глазами, она решила сходить-таки в детский дом.

– А где дядя Боря? – спросил Пашка.

– Пошел к знакомым, помогать поросенка резать. Заработает денег – ботиночки тебе купим. Твои-то размокли совсем.

Женщина оперла голову о ладони, с любовью и грустью посмотрела на мальчика.

– Оставить бы тебя, зайчик... Сил нет, как хочется. Да и дед наш – он ведь через тебя пить совсем перестал. Раньше только за самогон работал, а теперь – Пашеньке это надо, Пашеньке то надо...

За Пашкой приехали после обеда. За рулем детдомовского «уазика» сидел директор Юрий Мартынович – как всегда рассеянный и жаждущий, чтобы его поскорее оставили в покое. Рядом с ним железной скалой покоилась Альбина Сергеевна.

На обратной дороге она не проронила ни слова. Только как-то странно косилась на новую Пашкину одежду.

Мальчика провели в здание через служебный вход и сразу поместили в изолятор. Все его вещи отобрали, взамен выдали все те же надоевшие мятые темные брюки и клетчатую рубашку.

Медсестре Альбина приказала осмотреть Пашку и держать в изоляторе как можно дольше, заперев дверь на ключ.

Теперь Пашка не смог бы убежать, даже если бы услышал приказ «Покровителя». До вечера он лежал на кровати, глядя в пожелтевший потолок. За дверью слышалась детская беготня, смех. Где-то рядом был Серега. Поговорить бы с ним, хоть через дверь...

Вечером Альбина все же зашла.

– Ну, что? Ты снова вышел погулять?

Пашка сел, свесив с кровати босые ноги.

– Я жду ответа!

Пашка сопел, разглядывая узоры прикроватного коврика.

– Тебе что, не нравится у нас? – не отступалась завуч.

– Нравится, – тихо ответил мальчик.

– В чем тогда дело? Тебя кормят, одевают, играются с тобой... Врачи тебя проверили – вроде нормальный. Я не понимаю, в чем дело?

Пашке нечего было ответить.

– Я уж не говорю, что ты мог утонуть, замерзнуть, разбиться. Ты ведь, мне передали, весь в крови был. Кстати, где ты был? Ты ведь никому не рассказывал.

– Альбина Сергеевна, – все так же тихо, но твердо проговорил Пашка, – пожалуйста, никогда не спрашивайте, где я был. Я все равно вам не расскажу.

От неожиданности завуч запнулась на полуслове. Несколько секунд она удивленно и возмущенно разглядывала мальчика, потом произнесла, уже не так решительно:

– Учти, Павел, мое терпение кончилось. Еще одна такая прогулка – и ты пожалеешь. Сильно пожалеешь.

* * *

Пашку выпустили только на четвертый день. По атмосфере, царившей вокруг него, мальчик понял, что отныне он поставлен здесь вне закона.