Тень прошлого
Шрифт:
– Бред какой-то, – сказал он. – Вы там ничего не перепутали? Откуда у моей Степановны сто штук, да еще липовых? Сама она их, что ли, нарисовала?
– Нет, – тоже закуривая, отозвался Гусев, – не сама, конечно. Говорит, у тебя взяла. Наконец-то, говорит, мой пентюх на лапу взял, да и то фальшивыми…
– Совсем свихнулась, – очень правдоподобно имитируя раздражение, проворчал Лопатин. – Она у вас где, в КПЗ?
– Да, – сказал Гусев. – Только теперь это по-другому называется.
– Дело не в названии, – дернув плечом, сказал
– Это ты к тому, что она врет? – уточнил Гусев.
– А к чему же, по-твоему? Сам подумай: кто это мне ни с того ни с сего сто штук отвалит? Да еще фальшивых…
– А где она их взяла в таком случае? – кривясь сильнее прежнего, спросил Гусев.
– Да я-то откуда знаю?! – взорвался Лопатин. – В глаза не видел никаких долларов! А если бы увидел, то, поверь моему слову, в банк с ними не побежал бы. Влипла во что-то, курица, а теперь и меня за собой тащит.
– Уф, – сказал Гусев. – Ну, знаешь… Помощи от тебя как от козла молока. Мне-то что делать прикажешь?
Она, между прочим, требует очной ставки.
– Со мной, что ли? – вызверился Лопатин. – Давай! Давай, блин! И очную ставку, и дактилоскопическую экспертизу…
– Чего?! – не поверил своим ушам Гусев. – Это с денег, что ли, отпечатки снимать? Ты в своем уме или совсем охренел с перепугу?
– О! – почти обрадованно подхватил Лопатин. – И психиатрическую экспертизу тоже! Может, вы все там чокнулись, начиная с нее и кончая тобой. Может, у вас там ремонт, и вы все краски нанюхались А?
– X.., на, – огрызнулся Гусев. – Нет у нас никакого ремонта.
– Так вам, бездельникам, и надо, – успокаиваясь, сказал Лопатин. Внутри у него все дрожало как овечий хвост. Он понимал, что погиб, и от окончательного уничтожения его отделяет ровно столько времени, сколько понадобится бандитам Агапова на то, чтобы отправить этому вот Гусеву анонимку. Им даже не придется много писать, достаточно просто накорябать: Лопатин, мол, берет, – и номера купюр… Или у них у всех один номер? Но, пока этого не произошло, он решил идти напролом в надежде на то, что кривая вывезет. Кроме того, он сгорал от желания расквитаться наконец с мадам Лопатиной. Вот уж воистину, жадность фрайера сгубила… – Поработайте, – уже совсем спокойно продолжал он. – Поройтесь, поищите.
Нечего тут передо мной, понимаешь, пальцами вертеть…
Тем более что в пальцах у тебя, капитан, ничего и нету.
Да ты не надувайся, как жаба, не на что тут обижаться. Ну предположим, деньги эти – мои. Предположим даже, что это я их от нечего делать нарисовал… Чем докажешь-то?
Ее слово против моего – вот и все твои доказательства.
Так не работают, капитан.
– Ты меня еще поучи, как мне работать, – огрызнулся Гусев. – Заключение дактилоскопической экспертизы будет готово к двенадцати. Приезжай, устроим вам очную ставку. Только…
Он замялся.
– Ну? –
– Жена ведь она тебе, – тихо сказал Гусев.
– Тебе бы такую, – еще тише ответил Лопатин.
Очная ставка состоялась точно в двенадцать ноль-ноль. Константин Андреевич мог гордиться собой: впервые в жизни он, не дрогнув, выдержал бешеный напор своей супруги и твердо стоял на своем: никаких денег он в глаза не видел и понятия не имеет, откуда они взялись у гражданки Лопатиной Веры Степановны. Акт экспертизы подтвердил его слова. На самих долларах, разумеется, ничего достойного внимания обнаружить не удалось, но зато на черном пластиковом пакете, в котором эти доллары лежали, было полно отпечатков, и все они до единого принадлежали гражданке Лопатиной.
Держа акт перед глазами, Гусев еще раз спросил у мадам Лопатиной, где и при каких обстоятельствах она впервые увидела эти деньги. Вера Степановна, успевшая за ночь выработать новую версию событий, которая, по ее мнению, должна была с наибольшей вероятностью утопить мужа, ответила, что деньги ей передал сам Лопатин.
– Из рук в руки? – уточнил Гусев.
– Да, – ответила мадам Лопатина, старательно роя себе яму.
Лопатин, догадавшийся, что за, бумагу держит в руке капитан, криво усмехнулся.
– Деньги были в пакете? – спросил Гусев.
– Да, в черном таком пакете, полиэтиленовом, с ручками…
– Вот в этом? – спросил Гусев, доставая из ящика стола пакет – не тот, но очень похожий.
– Д-да.., нет, в другом. Рисунок был другой, – заявила мадам Лопатина.
– Этот? – спросил Гусев, показывая ей тот самый пакет.
– Этот, – присмотревшись, твердо ответила Вера Степановна. – Точно, этот.
– Как при этом был одет ваш муж? – спросил Гусев.
– Обыкновенно, – пожала плечами Лопатина. – Брюки, рубашка, тапочки…
– Кепка, перчатки, шарф на нем были? – скороговоркой спросил Гусев.
Ему все это уже надоело. Он видел, что врут оба, но Лопатин, по крайней мере, был последователен в своем вранье и потому имел шанс выкрутиться. Мадам же Лопатина уже успела довести капитана до белого каления.
– Какая кепка? – возмутилась Вера Степановна. – Дома, на кухне…
– Значит, так и запишем: кепки, перчаток и шарфа на гражданине Лопатине в момент передачи денег не было, – суконным голосом уточнил Гусев, барабаня двумя пальцами по клавишам пишущей машинки.
– Пишите, пишите, – проворчала мадам Лопатина. – Ерундой занимаетесь, а он – вот он, сидит себе, улыбается…
– Ознакомьтесь, – сухо сказал Гусев, протягивая ей акт экспертизы.
– Чего это? – в своей неподражаемой манере отреагировала мадам Лопатина.
– Это акт дактилоскопической экспертизы, – все так же сухо пояснил Гусев.
Вера Степановна взяла бумагу в руки и стала читать, еще не слыша отчетливого скрипа, с которым сходились за ее спиной тяжелые створки ворот ада.