Тень Радуги

Клименкова Антонина

Как он и боялся — свеча прогорела до основания. Кусочек фитиля с ноготь длиной потрескивал в растекшейся черной луже. Расплавленным воском залило страницы раскрытой книги, тоненький ручеёк стекал вниз, корешок обуглился.

Недолго думая, Гилберт прихлопнул огонек ладонью, зашипел — горячий воск ожег руку.

Стало темно. В кромешном мраке, наедине с неподвижным чудовищем его неизменно оглушал безотчетный ужас... Он опрокинул стойку, с шорохом упала книга. Попытался вновь высечь огонь — торопливо щелкал пальцами, но руки дрожали, и искры если и вылетали, то только слепили, ничего не осветив. Наконец брызнул целый сноп искр, больно, точно тонкими иглами, исколов ладонь. Вспышка озарила коморку — выхватила из темноты клыки,

ощеренную морду — прямо перед глазами. Гилберт вскрикнул, отпрянул назад. Еще вспышка — и он перевел дух. Чудовище не ожило, это всего лишь подставка, упав, зацепила и сорвала покрывало. Нервно рассмеявшись собственному малодушию, Гилберт на ощупь нашел мешковину, накинул на чудовище, стараясь не прикасаться к колючей шкуре. Подобрал книгу, а выйдя, запер дверь каморки не только на три засова, но сверх того и на пару навесных замков.

Поднявшись в комнаты, Гилберт не обратил внимания на растекшуюся по полу чернильную лужу. Прошел к окну, оставляя синие следы, осмотрел книгу. Так и есть! Хуже и быть не может. Застывший на страницах книги черный воск невозможно отчистить, не повредив тонкий пергамент. И на просвет тоже нельзя ничего увидеть. Скорей всего воск превратил рукописные строчки в кляксы... А ведь оставалось произнести всего несколько фраз!.. Проклятая привычка матери выдергивать его к себе, где бы он ни был, в любое время — она бесила его до глубины души!..

Это был последний шанс — и всё пошло крахом из-за какой-то нелепости... Гилберт чувствовал себя опустошенным и раздавленным. Он сам создал своего убийцу — по собственной глупости. И теперь не может ничего исправить — из-за случайных помех. Просто смешно... Он всего лишь хотел доказать миру, на что способен! Какое ребячество... Хотел получить могущественную силу — и едва не погиб. Хотя, если бы знал, на что придется согласиться ради жизни, выбрал бы смерть...

Нет, конечно, выход был, и Гилберт о нем помнил. Верный способ подчинить безымянную тварь — это завершить прерванный ритуал сотворения демона, позволить чудовищу испить крови хозяина. Но для этого нужно было, во-первых, освободить чудовище от сдерживающих оков заклятья, а этого Гилберт не умел. А во-вторых, он был более чем уверен, что если пойдет на этот шаг — чудовище выпустит всю кровь из своего создателя прежде, чем тот успеет произнести хоть слово.

Гилберт бросил ставшую бесполезной книгу в зев камина, невесело усмехнулся. Что ж, он проклял себя сам — он не имеет права жаловаться на свою участь.

***

В порядочном королевстве всё должно быть на своих местах и каждый обязан заниматься своим делом: ведьма — варить зелья, чернокнижник — чахнуть над гримуарами, принцесса — ждать своего рыцаря, а король...

Король Стефан Шестой не любил шумных балов и многолюдных сборищ. Пышным празднествам и придворным развлечениям он предпочитал общество немногих приближенных. Проведя молодость в победоносных военных походах, а зрелость — в поездках по завоеванным землям, в неустанных заботах о благе королевства, на старости лет Стефан мог позволить себе заслуженный покой, размеренные дни и по-домашнему уютные вечера.

Перед обедом, например, король любил сыграть в карты. Обычно компанию ему составляли канцлер, который удачно совмещал игру и доклад о государственных делах, и старшая фрейлина принцессы, которая, в свою очередь, пользовалась возможностью выпросить у короля дополнительные средства из казны, якобы на нужды принцессы, на что король, увлеченный партией, всегда соглашался и немедленно отдавал распоряжение недовольно сопевшему канцлеру.

— В этом году собран отличный урожай фруктов, — сообщал канцлер, методично сортируя доставшиеся карты по мастям. — Значительная часть яблок, вишен и, разумеется, винограда отправлена для

переработки цеху виноделов. Около четверти урожая продали нашим северным соседям. Князь Вильгельм лично благодарит за высокое качество поставленного товара и в ответ обещает прислать весной дюжину возов пушнины и столько ж шерсти...

— Шерсть? Хорошо... — Король Стефан кивал, вполуха внимая словам канцлера. Задумчиво почесал затылок под шапочкой, разглядывая выпавшие карты.

В одежде короля не имелось ничего, что выдало бы титул монарха, — кроме тонкого золотого обруча на голове. Этот единственный символ власти король носил поверх бархатной шапочки, из-под которой виднелись совершенно уж седые волосы — в то время как окладистая борода было лишь чуть тронута серебром. Любивший простоту походной жизни, он и сейчас не изменял давним привычкам, отдавая предпочтение не парадным туалетам, а удобной одежде.

Канцлер, напротив, как всегда явился во дворец в кафтане, расшитом золотом и каменьями. На крутой груди, спускаясь на круглый живот, красовались тяжелые узорчатые цепи с орденами, коих председатель министров удостоился за долгие годы службы.

Не отставала от него и старшая фрейлина. Прочие придворные дамы не смели соревноваться с нею в роскоши нарядов.

— В общем, коротко говоря, ваше величество, собранного урожая зерна, овощей и прочих припасов должно хватить на две зимы, — подвел итог канцлер, вновь забирая банк себе.

— Это хорошо, — сказал король, со вздохом сгребая карты, тасуя колоду. — Лишь бы сохранить всё сумели... А что от Лорена, нет вестей? На прошлой неделе прислал сестрёнке записку, мол, жив-здоров. А отцу письмо написать недосуг! Где сам, чем занят, куда еще собирается — непонятно!

— Нет, ваше величество, его высочество пока не изволил о себе дать знать, — беззаботно откликнулась старшая фрейлина. — Однако насколько помню, принц решил изменить маршрут. Думаю, раньше весны его не дождемся. А то и раньше осени. Вы же знаете, ваше величество, эта молодежь... — она неопределенно покрутила рукой в воздухе. — Всё им надо путешествовать, везде побывать, мир посмотреть. А по мне — так и пусть, ума наберется. Пока государственными делами не обременен, можно и погулять по свету.

— Да что ж, сам такой был в молодые годы, — вздохнул король. — Только я тогда больше по военным походам разъезжал... Да, уж коли про войну вспомнили. Как там наш вояка Леопольд, взял свою крепость?

— Никак нет, ваше величество, — покачал головой канцлер.

— Сколько тянуть-то можно? — удивилась фрейлина.

— Герцог Эбер решил брать цитадель измором, — напомнил канцлер. — Ни к чему солдатами рисковать без необходимости. Раз весь порт взят, то крепость может и подождать. Горожане ведут себя доброжелательно, бунтов не устраивают. Провизию подвозим исправно. А упрямцы со своим султаном пускай зимуют, померзнут — а к весне, глядишь, сами ворота откроют.

— Ну как знает, ему видней, на то он и маршал, — согласился король, раздавая карты.

Слуга доложил о приходе герцогини Эбер.

— А вот и Изабелла! — воскликнул король. — Только мужа твоего вспоминали!

Герцогиня величественно вплыла в зал, с достоинством поклонилась королю. Ее сын следовал за ней безмолвной хмурой тенью.

— Могу ли расценивать это как добрый знак? — улыбнулась герцогиня.

Завязалась дружеская беседа. Герцогиня участливо расспросила короля о здоровье, осведомилась о самочувствии принцессы, вспомнила о многочисленной семье старшего министра, не обделила вниманием фрейлину. Гилберт старательно прятал раздражение — слова герцогини лились точно мед, сторонний взгляд не смог бы обнаружить ни капли фальши. Но ему-то было хорошо известно — на самом деле она их всех презирает. А Стефана — просто ненавидит. Она с наслаждением подвергла бы их всех адским пыткам — но ради достижения своих целей вынуждена сейчас ластиться точно кошка... Как он и ожидал, вскоре речь зашла о нем самом.