Тень рыцаря

де Кастелл Себастьян

Он не твой, сказал голос внутри меня. Это говорила Алина, моя жена, стоявшая передо мной. Она пыталась сдержать красную лихорадку.

Он призванный, ответил красный голос.

Алина не ответила, просто взяла мою руку и показала мне ладонь. На ней было написано слово. Я не мог его разобрать, и все-таки в линиях и закорючках я видел частицы себя и тех, кого я любил.

Подумай, чего ты сможешь добиться вместе со мной, обратился ко мне красный голос.

Я ему поверил, потому что видел своими глазами. Насколько бы лучше стал мир, если бы

я мог подойти к любому врагу и просто убить его? Насколько проще бы стала жизнь без глупых понятий, таких как правосудие и закон, ведь они не более чем оправдание, которым слабаки прикрывают свой страх вместо того, чтобы делать что должно.

Я желал отдаться красному голосу, хотел, чтобы его шепот наполнил меня изнутри.

Но Алина даже не дрогнула лицом. Она показывала мне проклятое, зловредное слово снова и снова, и с абсолютной ясностью я вдруг понял, почему мне никогда не стать святым клинков, даже несмотря на то что когда-то я был третьим из лучших фехтовальщиков в Тристии. Уходи, сказал я красному голосу, найди себе другого болвана. Я уже призван.

Я взглянул на свои руки – они снова стали моими, белыми, бледными и трясущимися, но теперь трепетали не от предвкушения, а просто от усталости.

Тяжелое тело Шурана ударилось о землю, звук наконец-то долетел до моих ушей. В тот же миг отчаяние и долг, державшие меня до сих пор на ногах, исчезли, и я рухнул на колени. Я слышал лишь свое тяжелое дыхание, сердце колотилось в груди, но спустя миг, когда Шуран, упавший в грязь, наконец затих, время вновь потекло так, как прежде.

На миг повисла гробовая тишина.

А затем вскрикнула Трин.

Она побежала – вернее, это Алина побежала – к телу Шурана. Трин била его в грудь кулаками Алины и плакала слезами Алины, изливая собственную ярость и ненависть. Затем уголки губ ее медленно изогнулись вверх, и она улыбнулась.

– Твою за моего, – прошептала она.

Будь ты проклята, беспомощно подумал я, пытаясь добраться до нее и зная, что не успею этого сделать. Трин собиралась убить Алину, и я не мог ей помешать.

Сзади кто-то крикнул:

– Давай!

Краем глаза я увидел, что кто-то пробежал мимо; я не успел даже сообразить, что произошло, как Валиана и Дари уже крепко держали руки Алины, не давая Трин вкрутить деревянные ручки с металлическими винтами на концах в череп девочки. Они уложили тело Алины на землю, Эталия встала рядом с ней на колени. Трин плевала ей в лицо, кричала что-то нечленораздельное, пытаясь освободить руки, но они сидели на ней, и герцогиня не могла с ними справиться.

Эталия склонилась над девочкой, она осторожно раскрутила болты, удерживающие рамку на голове Алины, и сняла устройство. Затем одним сердитым движением разбила его о колено, и тут же Алина стала сама собой.

Все произошло очень быстро. Девушки придумали, как это сделать, пока я дрался с Шураном… еще до того, как мы поняли, что у нас есть надежда выжить.

Черт побери, знавал же я умных женщин в свое время…

Веки

Алины затрепетали и открылись, глаза тут же наполнились слезами, но Валиана крепко обняла ее, а Эталия в это время бросилась на помощь Кесту. Дариана последовала за ней.

– Скорее, – сказала она на удивление спокойным для подобных обстоятельств голосом, – нужно остановить кровотечение.

Она достала из кармана небольшой сосуд с мазью, в то время как Дариана сняла с Кеста рубаху и разорвала ее на бинты.

Я хотел помочь им, но понял, что мне не хватит сил даже на то, чтобы подняться на ноги. Стоя на коленях, я отчаянно старался не упасть в грязь. Прежде я никогда не чувствовал себя настолько уставшим, даже когда нита действовала во мне на полную мощь. На миг я закрыл глаза.

Моя жена смотрела на меня.

Полагаю, что эта Эталия мне нравится, Фалькио. Она знает свое дело. Да к тому же разумна.

Я ей сообщу об этом, сказал я.

Она засмеялась. Ты и в самом деле знаешь о женщинах не больше, чем когда я была жива.

Может, тебе стоит поучить меня. Я протянул руку к ее лицу.

Она покачала головой. Нет. Достаточно. Хватит жить воспоминаниями и чувством вины. Пришло время отпустить меня, Фалькио. И оставить в покое твоего глупого короля. Хватит использовать мертвых, чтобы оправдывать живых.

Ее слова меня ранили, но Алина всегда говорила то, что нужно, а не то, что мне хотелось слышать. Мир вокруг меня разваливался на куски, а я хотел лишь одного – провести еще хоть несколько мгновений со своей прагматичной, прекрасной, отважной…

Нет, она была права. Уже хватит.

Тогда скажи это, Фалькио.

Я бросил последний взгляд на Алину, мою жену, мою первую любовь, женщину, которая сделала меня таким, каким я стал. Она права: пришло время становиться тем, кем я должен быть.

– Прощай, – прошептал я.

Открыл глаза и посмотрел на Кеста, но что-то случилось, потому что земля на удивление напоминала небо.

– Интересно, почему это парень, который только что потерял руку, стоит на ногах, а тот, кто ее отрубил, лежит на спине? – спросила Дариана.

– Поднимайся, – сказал Кест. Лицо его побледнело, но глаза смотрели ясно. Интересно, сколько леденца он принял, чтобы не лишиться чувств?

– Кест, тебе нужно…

Кровь уже немного просочилась сквозь бинты на культе.

– Сейчас на нас нападет тысяча рыцарей, Фалькио.

Дариана помогла мне подняться, и я посмотрел на поле, лежавшее перед нами. Маленькая, глупая надежда шевельнулась во мне: вдруг смерть Шурана заставит Черных табардов пересмотреть свои взгляды?

Вдруг кто-то из них придет и сообщит, что они сдаются мне без всяких условий?

По крайней мере, так обычно случалось в старинных легендах.

Но, к моему большому разочарованию – хоть мне и не хочется признаваться, но со мной происходило всегда одно и то же, – реальная жизнь не желала соответствовать моим ожиданиям.