Тень стрекозы

Полякова Татьяна Викторовна

Ковалев наклонился над ним, а я спросила с беспокойством:

— Что?

— Вроде копыта отбросил, — ответил он без намека на уважение к чьей-то жизни. — Позови бабок для опознания.

Старушки в квартиру заходить отказались, но, заглянув в открытую дверь, ответили, что на матрасе спит Антоныч, а синюшного они видят впервые. Какой-то приблудный, хотя чему удивляться, здесь кого только не бывает.

На полу стояла бутылка с остатками какой-то жидкости. Ковалев ее понюхал и едва не лишился

чувств. Я была уверена, что разбудить Антоныча нам не удастся, но Алексей Дмитриевич справился с этим за пару минут: приподнял страдальца, тряхнул и легонько задвинул ему по физиономии, после чего тот чудесным образом ожил.

— Очухался? — сурово спросил Ковалев. Дядька взглянул с изумлением, должно быть, пытаясь понять, кто мы и откуда. — Дружка ты укокошил? — продолжил Ковалев. Антоныч слабо охнул и вытаращил глаза. — За что дружка укокошил, спрашиваю? — рявкнул Ковалев, а Антоныч, кажется, позеленел, хотя из-за грязи на физиономии тут тоже наверняка не скажешь.

— Я.., это — никого я… — испуганно начал заикаться он.

Минут десять было совершенно неинтересно: Ковалев рычал, Антоныч слабо отбрыкивался, мол, ничего никогда и в мыслях не было…

— Ладно, расскажешь мне про кладбище, и я, так и быть, поверю, что он к тебе уже мертвым пришел, — продолжил Ковалев.

Антоныч с готовностью кивнул и тут же спросил:

— А чего рассказывать?

— Все.

Мужик впал в задумчивость.

— Так я ничего не знаю.

— Тогда тебе не повезло, сядешь за убийство на восемь лет. А может, и на десять. Все, дядя, конец вольной жизни. Поехали.

— Про кладбище Санек рассказывал, — торопливо сказал Антоныч. — А я мужиков предупредил, чтоб поаккуратнее, раз такое дело…

— Какое дело?

— Вы что, не знаете?

— Что я знаю, дело не твое. Мне тебя интересно послушать.

— Санек сказал, на кладбище эти обосновались.., ну, бритые.

— Скинхеды, что ли? — нахмурилась я.

— А черт их знает. Какие-то психи. Могилы роют.

— Какие могилы роют? Что ты болтаешь?

— Мне что Санек сказал, то и я…

— Где Санек, как его найти?

— Так пропал он. Давно. Говорят, и его того.., отморозки эти.

— Или ты мне все по порядку расскажешь, или…

— Понял, — кивнул Антоныч, протянул руку, извлек из-за своей спины банку с водой и жадно выпил. — Санек, знакомый мой, жил на кладбище. Там в старых склепах очень даже удобно. А потом он вдруг и говорит: соседи у меня беспокойные появились… — Мужик сделал паузу и прикрыл глаза. То ли медитировал, то ли просто уснул.

— Чего замолчал? Что за соседи? — рявкнул Ковалев.

— Ну, эти.., бритые, — очнулся Антоныч. — Санек сам видел, как они могилу раскапывали. Там же иногда хоронят. Вот они свежака и откопали.

— Зачем? —

не выдержала я.

— Откуда я знаю? Может, ограбить хотели. В гроб-то кладут в хорошем…

— О господи! — простонал Ковалев, с болью душевной глядя на Антоныча. Тот опасливо отодвинулся.

— Мне что сказали… Там еще один мужик жил, так он подошел к этим и говорит: мол, дайте на пропитание. Думал, раскошелятся. Как же… Дали десять рублей, и в тот же день он исчез. А потом мужики нашли его внизу, возле речки. Вроде как утонул. Вот Саня и забеспокоился. А потом и сам сгинул. Тогда мы и решили, что на кладбище опасно. Я кого надо предупредил.

— Какую могилу они раскапывали, он не говорил? — вмешалась я.

— Возле ограды. Там, где черный крест, в самом дальнем углу.

— Давно это было?

— Саня осенью пропал. Но этих.., бритых.., мужики еще видели. Приезжали, и каждый раз ночью.

— На чем приезжали?

— На машинах, конечно. Машины возле гаражей ставили и через пролом в стене шли на кладбище.

— Много их было?

— Много. Штук десять. Отморозки, им человека убить — раз плюнуть, потому на кладбище теперь никто и не живет. Опасно.

В этот момент внезапно ожил приятель Антоныча, которого мы преждевременно записали в покойники. Слабо шевельнулся и даже попытался что-то произнести.

— Живой! — захлебываясь от восторга, взвизгнул Антоныч и кинулся к другу, а мы поторопились покинуть его квартиру.

— Вот видишь, а ты идти не хотел, — сказала я Алексею Дмитриевичу, когда мы возвращались к машине.

— Что вижу? — усмехнулся он.

— Не зря мы заинтересовались кладбищем.

— Может, объяснишь, что такого полезного мы узнали? — продолжил вредничать он.

— На кладбище что-то происходит, и Светка об этом знала.

— Вилами на воде. Что происходит? Какой-то бомж видел, как скинхеды могилу разрывали? Бред какой-то…

— А если это некий ритуал?

Он остановился и сердито взглянул на меня.

— Соседка сказала, что Светка ходила по ночам на кладбище, — продолжила я. — Смотри: у нас есть стихи, где дано прямое указание, а теперь рассказ бомжа. Если вспомнить еще куклу с иголкой в сердце… Почему бы не начать вырывать покойников?

— Хочешь сказать, у кого-то настолько съехала крыша?

— Обрати внимание, что получается. Светка знакомится с Агнессой в церкви. Агнесса, судя по ее путаным словам, ждала мессию со дня на день и вроде бы даже дождалась, но мессия оказался дьяволом. А господин Авдотьев одно время выдавал себя за служителя культа. Потом дела его пошли скверно, и он свернул бурную деятельность, теперь вроде бы живет тихо. Только так ли это?

— По-твоему, он балуется черной магией? А Светка узнала?