Тень великого канцлера
Шрифт:
– Э, э… Не балуй! – испугался Неясыть и на всякий случай спрятался за дерево. – Меня уже один раз ели. Я непитательный! А это богатыри, они тебе понравятся. Да ты возьми на язык, разжуй – они сладкие, жирные, один сок!
Дракон снова принюхался, опустил морду ниже и заглянул Яромиру в глаза. И тотчас чей-то кулак врезался в плоскую драконью морду.
– Ой! – Дракон от неожиданности сел на хвост, помотал башкой, словно отгоняя дурное видение, и неожиданно широко облизнулся: – Люблю, когда пиша дерется, и-эх, люблю!
– Знамо дело, – подхватил Неясыть, – она от этого только
– Что бы ты понимал! – рявнул дракон. – Счастье достигается путем преодоления трудностей! Сейчас я подумаю. Значит, так. Я ем богатырей, а с тобой провожу ночь. Или наоборот. Я ем тебя, а провожу ночь с богатырями… стоп! Ишь ты, какой шустрый! Сбежать решил? – Дракон вовремя заметил, что Неясыть пытается смыться, и сцапал его длинной когтистой лапой. – Кинуть меня решил? Ты есть кто? Ты мой друг! И я тебя люблю. Точнее, буду любить. Но это потом… сначала подзакусим! И не пытайся колдовать, – наставительно добавил он. – На драконов заклинания не действуют.
– Но мужиков не любят! – зарыдал Неясыть.
– Любят, любят! – развязно ухмыльнулся дракон и, усевшись поудобней, сцапал клубок из богатырей.
Раскрыв пасть, он положил его на язык, покатал для смака и сжал челюсти. Раздался громкий хруст, глаза дракона вылезли из орбит, он коротко взревел, выплюнул богатырей, а вслед за ними оба клыка.
– О-о! А-а! – Он засунул свободную лапу в пасть и принялся ощупывать зубы. Зубов значительно убыло.
– Они же броневые! – заревел он прямо Неясыти в лицо. – Ты чего мне подсунул?! Прибью, гад!
– Ты же сам говорил, что любишь трудности, – залепетал чародей. – Вот я и постарался.
– Люблю, но не до такой же степени! – простонал дракон. – Ладно. Придется их сначала расплющить, чтобы сок пошел.
В это мгновение Яромир понял, что погиб. Он все-таки попытался пошевелить рукой, и это ему почти удалось, но в последний момент что-то зацепилось за палец и не пустило. Да это же сумка!
– Эх, была не была! Двое из сумы!
В это время дракон уже поднял лапу, но так и не успел ее опустить. Из богатырского клубка, извиваясь ужами, выбрались два бугая с дубинами. Прикинув ситуацию, они ударили по рукам и пошли дубасить дракона по тощим ребрам. Дракон от неожиданности выпустил Неясыть, но колдуну удрать не удалось. Один из молодцов ухватил его за шиворот и пошел обрабатывать дубиной по всем частям тела. Минут двадцать в лесу стоял сосредоточенный глухой стук. Наконец дракон не выдержал и с криком:
– А ну вас всех на фиг! – бросился наутек. Теперь оба молодца сосредоточились на Неясыти. Парни трудились без устали, очевидно, соскучились по настоящей работе и теперь вкладывали в удары всю душу. Над дорогой стояло густое трудовое дыхание.
И в этот момент Яромир почувствовал, что его уже ничто не держит. В следующее мгновение клубок распался сам собой. Богатыри оказались на земле, но еще пару минут приходили в себя и еще пару минут наслаждались работой братьев из сумы.
– Смотри-ка! – сказал Илья. – На этот раз не оплошали.
– У них выбора не было, – пояснил Яромир. – Иначе бы их самих съели.
– Могли бы и деру дать, – заметил Добрыня.
– Сумка-то у меня осталась, а куда они без нее? Друзья привели
– В путь! – бодро сказал Илья.
– А с этими что делать будем? – Яромир кивнул на братьев из сумы. Братья, не глядя в их сторону, продолжали самоотверженно трудиться. За частыми взмахами дубин чародея не было видно, только на мгновение мелькнула сплющенная фиолетовая физиономия, но на нее тут же с сочным шлепком опустилась дубина.
– А нам какое дело, пусть работают! – осклабился Добрыня.
– И то верно! – Яромир бросил на траву пустую сумку. – Захотят, сами вернутся, не захотят…
– А не захотят, то как хотят! – щегольнул Илья только что придуманным каламбуром.
– Может, и ты решил стать поэтом? – съязвил Добрыня. – Вот уже и стишок сочинил!
– Стихи не пишутся – случаются! – высокопарно отозвался Муромец, тряхнув роскошной шевелюрой.
– Илья, у тебя парик набок съехал! – захохотали друзья.
– Где, где? – Муромец принялся поправлять накладные волосы.
15.
В городе Менге царило спокойствие. Месяц назад здесь проехал некий шевалье д'Артаньян. После этого рынок отстроился заново, порушенные ларьки заменили новыми. Проломленную крышу мэрии заделали черепицей, а выбитые окна и обвалившийся балкон в гостинице «Ле труа кошон» починили на второй же день. Однако для многих чужие убытки обернулись прибылями. Дантисты заработали кучу денег, вставляя дружному коллективу гостиницы выбитые зубы. Оружейники распродали все имевшееся в наличии оружие и далеко не удовлетворили спроса. Жизнь быстро входила в привычные рамки, и это было приятно.
В гостинице «Ле труа кошон», в самом лучшем номере, Яга сидела перед зеркалом и выщипывала с подбородка редкие, твердые волосы. Зеркало было волшебным, но и оно не могло скрыть некоторых особенностей лица Миледи. Тем не менее именно ее выдающаяся внешность, а не подорожная, подписанная самим кардиналом, снискала ей бесконечное уважение обслуживающего персонала.
Наконец последний волосок был выдран с корнем, Яга потянулась и с презрением посмотрела на сплющенную голову графа Рокфора:
– Слабак ты, граф, хоть и упырь! А я… дайте мне опору, и я переверну Рим!
– Мир! – шепотом поправил ее Рокфор.
– Мир! – с ненавистью прошипела Яга. – Никогда не говори при мне этого слова! Война – мать прогресса! – с гордостью произнесла она некогда подслушанную у фон дер Шнапса фразу. – В борьбе обретешь ты право свое!
– Тебе хорошо, – прохрипел граф. – А у нас вся голова сплющенная и ни одной целой косточки! Может, хватит, а? Навоевались? А хочешь, я тебе денег приплачу? У меня много, мне они теперь без надобности… – Рокфор гулко, в голос, зарыдал. Яга не выдержала. Подскочив к графу, она отвесила ему короткую затрещину и, когда он затих, погладила по голове, на которой явственно проступали отпечатки упавших бревен.