Тень великого канцлера
Шрифт:
Пахом кубарем прокатился по земле, вспахал носом свежую травку, вскочил и, кренясь на правый бок, бросился к карете.
Друзья вышли из терема в густую пахучую темь. Высоко в небе висел тонкий серпик луны. Оглушительно гремели кузнечики. Этот стрекот рассыпался повсюду и, казалось, блестел в воздухе, как мелкая морозная пыль. На другой стороне улицы стояла самодвижущаяся карета, из высокой трубы струйкой поднимался белесый дымок. Очевидно, Пахом уже развел пары.
– Карета Миледи! – ахнул Яромир. – Точно, она!
– Вот и прокатимся! – прогудел
– Чеснока, гад, нажрался! – завопил кто-то истошным голосом. – Все, братцы, каюк!
Вслед за этим дверца повозки распахнулась, из темного нутра вывалились два дымящихся вампира и ломанулись в ближайшие кусты. Яромир озабоченно заглянул внутрь. На сиденье лежал и охал дед Пахом.
– Совсем ногу отъели упыри проклятые! – стонал он, ухватившись руками за прокушенный сапог. – Ох, матушки, сил моих нет! Ох, больно!
– Ну, что он там? – поинтересовался Илья.
– А его упыри за ногу тяпнули! – радостно доложил Яромир. – Это ты хорошо придумал, что чесноком его накормил. Иначе бы схарчили вчистую!
– А по мне, хоть бы и схарчили, – нахмурился Муромец. – А ну, волчья сыть, кончай притворяться, иначе в котел засуну! – прикрикнул он на Пахома.
Яромир принял слова Муромца за красивую поэтическую метафору, но, заглянув в глубь кареты, и в самом деле узрел котел, светящийся таинственным малиновым светом.
– Так он туда не поместится, – усомнился Яромир.
– Утрамбую! – мрачно пообещал Илья. Яромир тут же перестал сомневаться. Пахом тоже. Он сел на сиденье, жалобно приподнял одну ногу, потом другую.
– Вот! Один сапог начисто сожрали, другой прокусили. Вместе с ногой!
– Самого не съели, и ладно! – вконец рассердился Илья. – Давай, заводи свою колымагу, поехали!
Через пять минут карета окуталась дымом и, гремя, как пустая бадья, покатилась к городским воротам.
Возле ворот, как всегда, тусовались стрельцы. Чадили дымные факелы, в железной плошке догорали дрова. Мрачный кумарский повар, ревниво подрагивая усами, принюхивался к дыму:
– Мало дрова! Шашлик савсэм блэдный будет. Нада еще полешка! – Он подбросил в огонь пару поленьев и запрыгал, раздувая огонь. Стрелец, посверкивая булатной полонежской саблей, стругал на мелкие кусочки знатного индюка. Рядом на скамейке сидел Блудослав и, жадно затягиваясь, курил свернутую из папира цигарку. Увидев вынырнувшую из темноты карету, он испугался, просыпал тлеющий табак себе в голенище и, матерясь, стал изображать бег на месте.
– Карета его высокопревосходительства! – гаркнул кочегар Пахом, высунувшись из окна, и тут же получил по зубам.
– Врешь, собака! У его превосходительства другие номера!
– Вяжи его, братцы, это разбойник Жужа!
Богатыри поняли, что пора вмешаться. Илья пинком высадил дверь кареты и спрыгнул на землю. При
– Это что, мясо? Небось опять собачатина?
Кумарин расцвел, словно встреча с богатырями была мечтой всей его жизни:
– Зачем абижаешь, дарагой! Эксклюзивный индейка! Сматри, какой крылышко! Персик, а не крылышко! Скушай, дарагой, нэ обижай! Дэдушкой клянусь, лючи меня шашлик никто не жарит!
– А вот мы проверим! – все еще насупившись, пообещал Илья и взял все четыре шампура сразу. Три отдал друзьям, один оставил себе. Богатыри дружно захрустели плохо прожаренной индейкой. Кумарец обреченно уставился на Илью. Но богатырь неожиданно улыбнулся, расправил усы и погладил повара по гладко выбритой шишковатой голове:
– Как тебя зовут? Вася?
– Я нэ Вася, я Эдик! – скромно потупился кумарин.
– Молодец, Эдик, вот тебе богатырский пряник! – Муромец вынул из-за пазухи печатный пряник и протянул его повару. – Отведай нашего, тоже небось понравится!
Печатный пряник перекочевал в мохнатую лапку Эдика. Эдик уставился на произведение кулинарного искусства, не зная, что с ним делать.
– Да ты отведай, не бойся! – ласково посоветовал Илья. Кумарин вздохнул, расправил усы, чтоб не мешали, сунул пряник в рот и сомкнул челюсти. Послышался хруст. Кумарин вытаращил глаза, вынул пряник и внимательно осмотрел его. Из пряника торчали четыре длинных кумарских зуба.
– Вай! – прошептал Эдик, ощупывая пальцем оставшиеся обломки. – Бахыт компот?
– Кергуду! – сурово поправил его Илья. – Это тебе на память о встрече. Чтоб не забывал, значит. А насчет зубов не расстраивайся. Найдешь Петровича, он тебе стальные вставит. Вот тебе золотой!
– С этими словами Илья сунул Эдику большой багдадский динар и повернулся к Блудославу:
– А ты что замер, али не знаешь, что по государевым делам едем? А ну, открывай ворота!
– А вот фигушки! – прохрипел Блудослав, пытаясь привести в движение онемевшие от страха ноги. – А может, вы вороги окаянные? Может, оборотни лихие? Где подорожная грамота? Муромцу стало обидно:
– Не веришь, значит. Пацаны, он нам не верит!
– Может, сыграем? – Добрыня вылез из кареты, разминая могучие плечи. Вслед за ним показались Яромир и Алеша Попович.
– Значит, грамоту тебе? – продолжал наседать на командира стрельцов Илья Муромец. – Вот тебе грамота! – он поднес к носу Блудослава огромный кукиш. – Такой видел?
– Нет! – честно признался Блудослав.
– Ну, так и не смотри, а то сна лишишься, – Илья легонько развернул Блудослава вокруг своей оси. – Присядь-ка, а то, боюсь, плохо будет.