Тень всадника
Шрифт:
Он тщательно причесался перед зеркалом. Белая майка лишь подчеркивала загар. Бицепсы не как у культуриста, но могут произвести впечатление.
За дверью соседней ванной слышалось плесканье воды и детский смех.
– Чарли, - прокричала Дженни, - Чарли!
– Да!
– Найди себе в холодильнике что-нибудь выпить.
Строго в рамках инструкции! Ни капли алкоголя.
Лейтенант открыл банку тоника, поставил ее на журнальный столик, сел на диван, развернул "Лос-Анджелес таймс". Линия обороны.
Приходила Эля пожелать спокойной ночи.
– Good night, my baby!
Наконец появилась ее мамаша (мамаша, Чарлз, ты имеешь дело с мамой Эли). После ванны мамаша облачилась в летний золотистый халатик. Она села на другую сторону Г-образного дивана, обнажив
"Не обращай внимания на провокацию, не подымай глаз выше демаркационной линии!" - приказал себе лейтенант и бодро начал:
– Дженни, вынужден вас разочаровать. Ни к мафиям, ни к спецслужбам они отношения не имеют. Мелкая шпана. Белые ребята из Тарзаны. Черный качок им нужен как "визитная карточка". Приезжают в "спальные" районы, чтобы поживиться. Вырвать у дамы сумочку, конфисковать у робкого клерка его бумажник и тут же смыться. Машина ждала за углом. Долго маячить на одном месте они не рискуют кто-нибудь выглянет в окно и позвонит в полицию.
– Случайное дежурство или я их чем-то привлекла?
– Привлекли, Дженни. Женщина с ребенком - легкая добыча. Рассталась бы с сумочкой. Но если бы им удалось незаметно проникнуть за вами в вашу квартиру, припугнуть вас, чтоб молчали, то дальнейшие ходы боюсь предсказывать...
– Припугнуть ножом и газовым пистолетом?
– Дженни! Нельзя шарить по карманам чужого пиджака.
– Чарли, твоя "пушка" на ремне выглядит так устрашающе...
– Дженни!
– Чарли, я ее не трогала! Она висит там же, где твоя рубашка. Почему ты их не арестовал?
– В принципе, нет состава преступления. И полицейские участки забиты разной шантрапой... Их бы отпустили.
– Они не вернутся?
– Дженни, они не вернутся. Я с ними разговаривал достаточно красноречиво.
– Имела удовольствие видеть.
– Если хочешь, я подежурю здесь для страховки.
– Хитрый, какой хитрый! В криминальной полиции все такие хитрюги?
Круглые белые колени и край золотистого халата передвинулись по дивану, пересекли линию обороны. Прохладная ладонь погладила его плечо.
Держаться в рамках инструкции!
Лейтенант отхлебнул из банки, поставил ее на столик и не сводил с нее глаз... Made in USA. Химический состав в процентах...
– Между прочим, Дженни, ты зря хулиганила. Они поняли, что ты нарочно их осветила фарами, и разозлились.
– На мой взгляд, самым опасным был черный, как ты его называешь, качок. А ты ударил другого...
– Ударил того, у кого в руках был нож. И потом, в школе полиции нас учили: когда против тебя группа - бить того, кто сразу упадет.
– Психологический эффект?
– Или лишний повод для размышлений. В стае они агрессивны, что не означает - смелые. В принципе никто не жаждет получить по морде.
– А кто у нас трусишка, зайка серенький?
– Прохладные пальцы коснулись его шеи, затылка...
– Мы боимся, что нас не пригласят на ужин с завтраком?
В разлетающихся, как от удара, на мелкие кусочки рамках служебной инструкции мелькнула эта фраза. Где-то он ее слышал или читал. Однако для лейтенанта уже ничто не имело значения: ни инструкции, ни законы, ни какие-то дела. Сегодня он будет держать круговую оборону. Вместе с Дженни. И никто до утра не войдет в ее дом - ни банды преступников, ни отряды полиции, ни федеральные войска...
Эпилог второй
Тяжелые, ленивые капли еще сыпались с неба, бельгийский дождик встречал у границы, но золотисто-желтый луч прорезал брюхатое облако и оживил зеленый пологий холм, на вершине которого, за белой каменной часовней, темнел лес. Солнечный луч навел глянец на глиняную, в лужах, дорогу, взбирающуюся на холм, и Сен-Жюсту захотелось подняться по ней к лесу и погулять там по укромным тропинкам, послушать пение птиц. Забыть все и вся. Отдохнуть от ночных кошмаров, преследующих его последнее время. Бредовые картины какой-то иной, иногда понятной, но невероятной жизни, или совершенно непонятной и невероятной - конечно, плод больной фантазии. Больной? Нет, он не болен. Он устал. Элементарно устал. И предчувствие, знание своей смерти - тоже рационально объяснимо. Он видел
Подняться на холм по мокрой глиняной дороге, погулять в лесу, насладиться щебетанием пташек... Но за дорогой, на обочине буколического, манящего пейзажа, лицом к сдвоенной шеренге солдат стоял вор в офицерском мундире с сорванными эполетами, и капитан Данлоп зачитывал ему смертный приговор.
Накануне Сен-Жюст ознакомился с делом. И подивился тому, что творится на свете. Оказывается, лейтенант Мервиль, мошенник, удачливый самец, не пропускавший ни одной юбки (чтоб купить наряды для своей девки в Бомоне, он растранжирил деньги, собранные по крохам на обмундирование его роты), так вот этот тип был любимчиком батальона! Если основываться на лестных рапортах, написанных батальонными командирами, то, по логике, лейтенанта надо было не наказывать, а повысить в чине. Хороша логика. Что ж, давайте учредим орден "Святого казнокрада"!
Ну, как такое возможно?
Приведут ли офицеры приговор в исполнение? Или существует тайный сговор?
Поэтому Сен-Жюст решил присутствовать и наблюдать.
Действительно, все пошло не по уставу. Едва капитан Данлоп сложил вчетверо бумагу, как Мервиль бросился к своей роте, поскользнулся в луже, чуть не упал и закричал:
– Ребята! Я ваш лейтенант...
Капитан Данлоп испуганно покосился на Сен-Жюста и скомандовал:
– В ружье!
Взмахом ладони Сен-Жюст приказал: "Отставить!" Сен-Жюста называют Ангелом Смерти? Нет, в глазах солдат он не желал выглядеть палачом.
Пусть Мервиль выскажется. Помитингуем. В воспитательных целях устроим открытый процесс.
– Ребята! Я ваш лейтенант, - срывающимся голосом повторил Мервиль.
– Мы были друзьями, мы вместе прошли нелегкий путь от Вальми до Бомона, мы стольких потеряли в боях. Да, я виноват, вы можете меня казнить, но я клянусь: когда мы возьмем Шарлеруа, я позабочусь, чтоб у вас у каждого было по три пары сапог!
"Три пары сапог каждому?
– Сен-Жюст усмехнулся.
– Недурно". Правда, на факультете права в Рейнском университете, где Сен-Жюст изучал юриспруденцию, это бы квалифицировалось как попытка подкупа свидетелей.