Тень
Шрифт:
Нервное резкое движение — незнакомец поднялся с насиженного места и вышел из "сумрака".
— Дядюшка Александр, — узнала я скрюченную фигуру, во всей красе представшую предо мной. От звука моего голоса старик выпрямился и, гордо выпятив петушиную грудь, провизжал:
— Заждались-заждались, — дальше посыпались лишь невнятные слова, смысл которых разобрать не удалось, как я не пыталась.
Старый маг, ухмыляясь, попытался выговорить очередное предложение, но с произношением наметились явные проблемы. Он то хихикал, как мальчуган, то громогласно каркающе смеялся, напоминая мне драную белесую ворону. Да, после этого концерта посмейте только сказать мне, что самые нестабильные — это тени. Да на одну тень, в данном случае меня, я насчитала как минимум пару-тройку
Осознание сего факта усилило дискомфорт от связанных рук и окоченевшего тела, замершего в неудобной позе. Правильно, а кому приятно осознавать себя в полной зависимости от спятившего, по всей видимости, мага. От собственных мыслей дрожь побежала по телу, заставляя встрепенуться, выпрямиться и внимать со всем почтением тягучую, непонятную речь. Головной мозг до этой минуты, находившийся практически в отключке, решил все же вернуться на свое законное место и не покидать попавшую в ловушку тень без серьезной на то необходимости.
Медленно осмотрев тусклое грязное помещение, принялась освобождать руки, связанные почему-то спереди, а не сзади как у всех нормальных пленников. Попытка перегрызть толстые веревки успехом не увенчалась. Что ж, придумаем еще что-нибудь, главное, желание и стремление. Но, что это мне даст — временное освобождение? Источник моих бед силен и могуществен, а, значит, избавление от веревки ничего не даст, кроме, конечно, улучшения комфорта при пребывании в плену. Так, если рассуждать логически, то маг, который, кстати, потерял бдительность и отошел на значительное расстояние от моей тушки, скорее всего, предостерег себя от неожиданностей, экранировав защитное заклинание на всех выходах из этого помещения, если такие имеются во множественном числе, конечно. Значит, сбежать, переходя в теневую форму, я не смогу, и применить заклинание, единственное доступное мне — черный вихрь, тоже. Но связь между оболочкой и хозяином неистребима. Вот он, простой и доступный шанс на спасение. Аккуратно, стараясь не привлекать внимание, посмотрела на руки. Отлично. Браслета не наблюдалось. Наверное, слетел где-нибудь на просторах родины в тот самый момент, когда потерявшую сознание тень захватили супостаты.
"Помоги. Пожалуйста, помоги" — мысленно позвала хозяина, наступая на собственную гордость. Надеюсь, наша "духовная" связь сработает без промедления и не подведет в столь ответственный момент. В такие мгновения волей-неволей начинаешь верить в светлое будущее и жалеть об отсутствии опыта переноса мыслей на расстоянии. Вот. Практиковалась бы раньше, сейчас бы не тряслась от одной мысли: "Правильно ли я зову? С той ли интонацией и раболепством?"
Старик, совершенно не обращая на меня внимания, улыбался и чертил на полу странные символы внутри огромного ровного круга. Раскладывал свечи с таким сосредоточенным видом, как будто занимался хозяйственными делами, хотя, может быть, так оно и было…
Дядюшка Александр, казавшийся мне добрым седым стариком, сейчас предстал передо мной совершенно в ином свете. Седые патлы свисали в разные стороны, глаза горели лихорадочным блеском, меньше всего он был похож на дивного улыбчивого старичка, встреченного мной на приеме в доме Андреса.
"Помоги" — не переставало звучать у меня в голове.
"Где ты?" — пришел отклик.
"Не знаю", — подумала печально я, стало доходить — как же мне помогут, если я даже не знаю, где нахожусь.
"Я иду, жди", — ответили мне неожиданно четко.
— Наконец-то, думал, уж никогда не позовешь нашего золотого мальчика, — с улыбкой на старческом лице промолвил дядюшка Александр, — жду-жду, значит, любимого племянника в гости, а ты и не поспособствуешь, — добавил он, задыхаясь от хриплого, глухого смеха.
Сообразив, что меня раскрыли, и, резко открыв глаза, взглянула на сумасшедшего старикашку. Веселая, задорная улыбка расплылась по лицу довольного старичка, шаркающими шагами, медленно продвигающегося ко мне. Напрягшись, прислушивалась к монотонным старческим шажкам, многократно отраженным эхом в пустом помещении. Старик навис надо мной,
— Сколько я не могу изловить нашего красавчика Анри, со счету сбился. Уж что я только не делал, и змеюк подсылал, и бандюк нанимал, и все ему нипочем, хитрецу-то нашему. А тут как все просто оказалось — баба, всего лишь девка, и вот он несется в мою ловушку на всех парусах, да с такой скоростью… — цыкнул, помотал головушкой и посмотрел на странного вида часы, расположившиеся аккурат напротив его тела. Это видимо они издавали противный звук тик-так, пугая и без того испуганную тень.
— Ты, кстати, деточка, необычной оказалась, ой, какой непростой, если б о даре твоем слабеньком, но уж очень редком, случайно не прознал, может-то и жить тебе на белом свете — не тужить, тем более, ни в жизнь бы не подумал, что наш умненький Анри за юбкой побежит, а юбок-то около него воз и маленькая тележка.
Речь старика я слушала в пол-уха, пытаясь мысленно докричатся до Андреса и предупредить об опасности, но ответа не было…
— Зря стараешься, милая, не слышит он тебя, мчится на выручку, и очень боится не успеть, — проворковал старик.
— А вам откуда знать такие подробности? — решила подать голос и перестать трястись.
— Да как откуда, девонька, маячок на нем магический навешан, чувства и эмоции передает. А при должном опыте этого более чем достаточно. Теперь разговаривать милая некогда — к обряду готовиться надо.
Отойдя от меня, дядюшка Александр продолжил чертить символы на полу, мне же ничего не оставалось, как за ним наблюдать. Долго барахтался "сизый ворон". Чертил, отмерял, зажигал в недостающих местах свечи. Кажется, все приготовления были завершены. Старик вытер руки и повернулся ко мне, улыбаясь так искренне, что я растерялась от этой не прикрытой радости, точнее, почувствовала острое желание зарыться, да поглубже, а что — мечты сбываются, скоро помогут…
— Лапушка моя, деточка моя, умница моя, — продолжал ворковать старик, медленно приближаясь ко мне. Страх накатывал леденящей волной, удушая и замораживая, лишая остатков воли. По мере того, как он приближался, я отползала назад, пока не уперлась спиной в шершавую холодную поверхность стен подвала. "Вот и все — бежать больше некуда", — мрачно подумала и, слегка выпрямив спину, подняла взгляд на старого человека, в сотый раз подумав об Андресе, которого самолично заманила в ловушку. Надеюсь, он простит меня…
— Ну вот, я снова с тобой. Признаться, особого удовольствия сие действие мне не доставит, всегда предпочитал иметь дело с разговорчивыми женщинами, но, сама понимаешь, наш маленький секретик, — подмигнув, произнес, — Андрес не должен узнать. Не бойся, это очень больно, — захохотал он, нервно пожимая узкими плечами и медленно, аккуратно и как-то боязливо двигаясь ко мне.
Я, затаив дыхание, наблюдала за ним, со всей силы вжимаясь в ледяную стену, не переставая дергать руками в попытке порвать узы, связывающие руки. От испуга, подняла их ко рту и начала рьяно грызть, понимая всю безнадежность моей попытки. Дядюшка Александр улыбаясь приближался, присев напротив и неотрывно смотря в мои широко распахнутые от страха глаза, он медленно потянул кисти заледенелых рук, и, прикасаясь легкими поглаживающими движениями, начал растирать онемевшие запястья, от чего я опешила и пропустила момент, когда он резанул мои вены острым скальпелем, окрашенным в мутноватый зеленый цвет. Задохнувшись от боли, вскрикнула и уже больше не смогла произнести ни звука. Все тело скрутило в узел, вены мгновенно набухли и посинели, адская боль вывернула суставы, и, задохнувшись в немом крике, распласталась на полу, все еще не веря в происходящее. Только на задворках разума мелькнула мысль: "А вот и ответ на вопрос, почему руки связаны спереди". Сколько я так пролежала — не знаю, немного придя в себя, попыталась шевельнутся и вдруг осознала, что заперта в собственном теле, как в клетке, совершенно обездвижена и беззащитна, хотя до этого мне казалось, что хуже быть не может, а нет… "Анри. Андрес", — мысленно завыла я, почувствовав странное жжение на щеке — плакать я была в состоянии.