Тенета
Шрифт:
— Чем вы больны, Танни? — необычайно мягко спросил он.
Татьяна Викторовна, закрыв глаза, прислушивалась и к собственным мыслям, и к ощущениям от прикосновений диагностирующих щупов. Икринка подключалась частично, воздух внутри сферы сейчас был перенасыщен кислородом, отчего дышалось необычайно свободно, и голова казалась лёгкой-лёгкой.
— Может быть, это что-то типа лихорадки Го-Крейги, только для землян? — не унимался сатианет. — С вами было такое раньше?
На мгновение Татьяне стало себя жалко. Покинув Землю, она не ощущала одиночества, ведь её окружали: Учитель, а позже воспоминания о нём, Управляющий Разум, пациенты, становящиеся друзьями… Ларрил. Но сейчас никого из них не было рядом, кроме Э, который
Сатианет слушал внимательно, не перебивал, только двигал тяжёлыми челюстями из стороны в сторону, когда она перечисляла с каждым новым припадком усугубляющиеся симптомы.
— Вы уверены, что припадок вызывается определённым сочетанием слов? — уточнил он, когда она замолчала.
Татьяна поморщилась. И так было плохо, а от подобных воспоминаний становилось ещё гаже. Но раз сказала «а»…
— Не только слов, броненоссер. Ощущений, эмоций… не знаю, как объяснить. Словно я трижды играла в русскую рулетку и трижды проигрывала случаю.
— Что такое эта рулетка? — удивился сатианет.
Татьяна объяснила.
— Понимаю, — Тсалит устало прикрыл ярко желтеющие глаза. — В галактике встречаются так называемые блуждающие поля, или сладжи — нестабильные участки пространства-времени, которые перемещаются в вакууме, не оставаясь на одном месте. За пределами Большого кольца таких много. Когда я был молод, у нас, обучающихся пилотов, было развлечение — стрелять по ним энергетическими сгустками. Иногда это заканчивалось взрывом, в отдельных случаях пространство коллапсировало или сладж сворачивался, оставляя пустоту в пустоте. Расстояние между сладжем и кораблём угадывалось нами интуитивно. Те, кто ошибались — гибли. Так что, да, я понимаю ваши ощущения! Что вы сами думаете по этому поводу? Болезнь?
— Нет! — Татьяна решительно помотала головой. — Я уже проводила сканниг — функциональных нарушений в моём организме не выявлено. И я точно знаю, когда это началось.
Она замолчала, вновь пытаясь вспомнить всё, услышанное в тот миг. Но вспоминался лишь зовущий, вкрадчивый голос, который звал уйти за собой, забыв о Лазарете. Тот же голос называл земные имена, заворачивал их в словесные слои, укутывал, прятал… Какие имена ещё были произнесены? Нет, Татьяна не могла вспомнить!
Тсалит поднялся.
— То, что вы рассказали, звучит угрожающе, Лу-Танни! Советую подумать, есть ли у вас враги? А я попробую узнать, не замешено ли в этом моё руководство!
— Что? — Татьяна даже привстала в Икринке, но щупы мягко и настойчиво уложили её обратно. — Вы считаете себя моим врагом?
— Себя — нет, — уже с порога спокойно ответил сатианет. — Вы спасли мне жизнь, Танни. Я был должен двоим, но один из них умер. Вам, доктор, мне возвращать вдвойне. Отдыхайте.
Тсалит терпеливо ждал ещё два суточных цикла, пока доктор окончательно не придёт в себя, чтобы провести обещанную нейротерапию. На следующий день после произошедшего Э наотрез отказался выпускать Татьяну из Икринки и даже пригрозил искусственным сном, если она начнёт перечить. Удивленная новым ощущением решимости намерений, транслированным ей Управляющим Разумом, Татьяна Викторовна покорилась и провалялась в Икринке весь день, пока та кропотливо проверяла функционирование
В течение дня сатианет навещал Татьяну Викторовну: заходил в операционную, садился рядом и развлекал воспоминаниями о родном мире. Немолодой броненоссер, хоть и был прямолинеен, а иногда груб в общении, имел прекрасное образование, аналитический склад ума и обладал собственным оригинальным мировоззрением, которое Татьяна воспринимала с интересом и не без удовольствия, даже несмотря на диаметрально противоположные взгляды на военные действия.
Сатиана была суровой матерью своим детям. Поверхность планеты почти не покрывала растительность, сырой, туманный климат не радовал солнечными днями, горные хребты и холмистые равнины однообразно перемежались с многочисленными речками, речушками, ручейками и источниками, сливавшимися в Мировой океан, расположенный более менее равномерно на полюсах планеты. По странному стечению обстоятельств единый материк планеты охватывал её, следуя экватору, почти так же, как Большое кольцо звёздных систем, принадлежавших сатианетам, охватывало скопление миров, издревле принадлежавших гокам.
Богатство, позволившее сатианетам встать в один ряд с самыми влиятельными членами Звёздной Ассоциации, а так же на протяжении долгих столетий вести бесконечную войну без особого ущерба для экономики, лежало на океанском дне. Там, в глубоководных шахтах, уходивших едва ли не к ядру планеты, вырабатывалась одна двадцать четвёртая часть кристалина из добываемого по всей галактике. Кроме Сатианы-Прайм планеты системы были богаты металлами, что так же давало неплохой доход в казну Божественной матери и её детей. И если гоки, по причине скудных полезными ископаемыми условий родного мира, изначально делали упор на развитие «высоких» синтетических технологий, то сатианеты с присущим им упорством разрабатывали и совершенствовали производственные циклы, практически сравнявшись по объемам добычи руды с веганцами. Однако и гокам, и сатианетам новые миры, богатые полезными ископаемыми, были нужны, как воздух. Первым, потому что они всегда испытывали в них нехватку, вторым — потому что принадлежащие им месторождения были конечны, и сатианеты это прекрасно понимали. Волею судьбы находясь в соседской близости — если так можно говорить о расстоянии в несколько сотен парсек — гоки и сатианеты были обречены стать врагами только лишь из-за участия в гонке за новыми планетами.
Татьяне Викторовне отчаянно хотелось спросить Тсалита об истинной причине войны. Хотя Лу-Тан и говорил ей, что та давно забыта, сатианет мог знать больше. Но она боялась нарушить установившийся статус-кво и буквально ловила рвущиеся с языка вопросы. Э сообщил, что, по крайней мере, сегодня гарантирует ей ранний, долгий и спокойный сон, и выгнал сатианета из операционной, несколько раз демонстративно открыв и закрыв двери. Засыпая, Татьяна Викторовна пыталась представить родной мир броненоссера. Как наяву ей виделись тяжёлые тучи, нескончаемыми эшелонами шедшие на север, к океану; влажный, сырой воздух был густым и ароматным — это пахли смешные бело-зелёные цветы, покрывающие склоны холмов пушистым ковром. Ночи Сатианы не были тёмными — белела прозрачная дымка тумана, танцевали, рисуя затейливые иероглифы, тысячи мотыльков со светящимися крыльями и усиками. На вершинах крутобоких скал горели бездымным пламенем светильники храмов Божественной матери, чей устрашающий силуэт словно нависал над планетой, чьи руки бережно обнимали своё дитя, укрывая от бед и печалей. Её лицо было обрамлено вздыбленной гривой, словно медуза Горгона — змеями. Богиня смотрела на Татьяну безмолвно и строго, толстые губы шевелились, задавая неслышимые вопросы и прося о чём-то, чего Татьяна никак не могла разобрать.