Теневые владыки: Кто управляет миром
Шрифт:
В отеле в Беер-Шеве, столице Негева, Людмилу заставили пройтись перед потенциальными покупателями: «Эти люди говорили в основном на иврите, и мы ничего не понимали, но команды они нам отдавали по-русски и бегло». Раздеваться Людмила сначала отказалась. Один из русских мрачно посмотрел на нее: «Слова «отказ» здесь нет. Усекла?»
К тому времени, когда Людмилу привезли в Тель-Авив, она прошла через руки молдаван, украинцев, русских, египтян, бедуинов, русских евреев и коренных израильтян, и половина из этих людей угрожала ей насилием. Кошмар для нее только начинался.
В октябре, в пятницу вечером, накануне Шаббата, я договорился с двумя своими друзьями посмотреть бордели Тель-Авива. Слабый желтый свет выхватывал толстошеего русского, сидевшего на темной улице под потрепанным тентом с надписью Banana VIP Club. В отличие от охранников
За стойкой расположилась исключительно привлекательная женщина, которой немногим больше двадцати лет, и в ее взгляде сквозит та же бесконечная скука, без которой, по моему наблюдению, в «веселых домах» не обходится — так же, как и без высоких каблуков. По обе стороны фойе идут коридоры, ведущие в комнатки с красными интерьерами и с тусклым освещением, в которых, как я могу судить, может поместиться только кровать. Согласно общепринятой точке зрения, красный — цвет романтики, но это был четвертый бордель, в который я зашел за этот вечер, и я уже понял, что он эффективно маскирует грязь на коврах и кроватях. Еще я установил, что здесь, похоже, считается нормальным, когда мужчины заходят в фойе и молча сидят там до тех пор, пока у них не появится (если появится) настроение. Тогда они тихо подходят к одной из женщин, вместе с которой уходят (по пути женщина непринужденно утаскивает с собой полотенце). Мертвые лица. Никаких эмоций.
Нарушив тишину, входят трое американских подростков. Один из них, говорящий на иврите, спрашивает девушку за стойкой о цене. «За полчаса — 230 шекелей, за сорок минут -250». «Эй, сбавь обороты, — говорит ему друг, — давай посмотрим, есть ли здесь девочки погорячее этих», — и он жестом указывает на тех двух женщин.
Этот парень не впервые в этом заведении, хотя ему едва ли исполнилось восемнадцать (или того меньше). Вскормленный «Макдоналдсом», с явно замедленным обменом веществ, он рыхл и безобразен, как мопс, и я не могу отделаться от мысли, что более привычными средствами ему было бы трудно подыскать себе партнершу. И тем не менее я никак не мог объяснить, откуда в столь юном возрасте возникает столь бесчеловечное отношение к этим женщинам. Мой друг Гидеон наклонился ко мне и негромко сказал: «Таких тут всегда можно встретить. Родители отправляют их из Верхнего Вест-Сайда [15] в Израиль с целыми телефонными книжками номеров синагог, раввинов и еврейских школ и с пачкой денег. Едва они попадают в Израиль, как бегут прямиком в бордели».
15
Верхний Вест-Сайд — еврейский район в Нью-Йорке, где проживает особенно много ортодоксальных евреев. — Примеч. перев.
Ранее в тот вечер мы наблюдали нечто еще худшее. Свой обход мы начали с окрестностей Старого автовокзала, где обретается часть из десятков тысяч иностранных рабочих в Израиле. Когда началась последняя интифада, палестинцы перестали выполнять грязную и опасную работу, которую обычно предоставляют иммигрантам в промышленно развитых странах. Их места заняли румыны, узбеки, тайцы, филиппинцы, турки и кто угодно еще. Ввоз рабочей силы в Израиль — коррумпированный бизнес, в котором также участвует организованная преступность: Международная организация по миграции установила, что во всем мире переправка рабской или бездоговорной рабочей силы является
Люди, которые обретаются возле Старого автовокзала, привезены сюда не насильно: но они крайне бедны, по всей видимости, это элита класса люмпенов. Впрочем, эти места — дыра дырой по любым стандартам. Дома и улицы разваливаются, освещаемые лишь какой-нибудь мерцающей неоновой вывеской в виде сердца или обнаженной женщины, указывающей на лачугу между витринами магазинов. Сами же бордели — дно этой ужасной свалки. У меня нет слов, чтобы описать стареющих женщин жалкого вида, которые апатично курят одну сигарету за другой в комнатушках площадью метр на два и готовы обслуживать любого встречного за десять баксов (да, за десятку).
Трудно наверняка сказать, каких из этих женщин привезли насильно, а каких толкнула сюда нужда: все, кто участвует в этом промысле, в том числе и проститутки, не привыкли разбрасываться словами. Возможно, что первоклассные «девочки по вызову» и пользуются той экономической свободой, которую дает им их работа. Однако мой короткий обход борделей Тель-Авива ясно показал, что для большинства женщин, занимающихся этим ремеслом, счастливая проститутка — лишь глупая сказка. Понял я и то, насколько ненасытно половое желание у мужчин. Когда я посещал публичные дома, в них заходили и выходили из них целые потоки мужчин всех возрастов, рас и классов. Там были евреи, светские и ортодоксальные, палестинцы из самого Израиля и с Западного берега, а также множество американцев, западноевропейцев и японцев. На их лицах написано, что они преодолели любые переживания, которые испытывали (если испытывали), решив приобрести подобную услугу. Интересно, многие из них задумались бы об этом снова, если бы им рассказали подлинные истории этих женщин — таких, как Людмила?
Вместо праздника длиной в жизнь Людмила получила ежедневное заточение в квартире с 6.30 утра. В 17.30 ее отвозили в бордель, располагавшийся над пиццерией на улице Бугашова, и там заставляли работать по двенадцать часов, начиная с шести часов вечера, в напряженную ночную смену. «Я работала семь дней в неделю и обслуживала за день до двадцати клиентов», — рассказывала Людмила. Но это лишь эвфемизм. Людмилу насиловали двадцать раз за ночь.
В Израиле, как и во множестве западных стран, правоохранительные структуры занимаются насильно перевезенными женщинами, а не их клиентами. Когда Людмиле удалось бежать в первый раз, дежурный сержант, который оказался клиентом борделя, вернул ее сутенеру. Когда она убежала во второй раз, то «сдалась» в полицейском участке в другом конце города. Согласно стандартной процедуре, она была обвинена в нелегальной иммиграции и помещена на несколько месяцев в центр временного содержания, пока готовилось распоряжение о ее высылке.
Когда Людмила наконец снова оказалась в Кишиневе, лишившаяся всего и с психологической травмой на всю жизнь, она не смогла вернуться домой — отчасти из-за стыда, а отчасти из-за страха, что ее разыщут похитители. И история ее жизни вполне привычна для Молдовы, Украины, России, Египта и Израиля.
На следующий день после моей беседы с Людмилой мне позвонила ее патронажная сестра. «Я забыла сказать, что Людмила — носительница ВИЧ», — сказала она. В такой стране, как Молдова, комбинированная терапия не относится к числу доступных — что неудивительно.
Через несколько месяцев после того, как бригадный генерал Хези Ледер заметил, что уличные банды в Хайфе стали разрастаться, он получил информацию о том, что в Эйлате свой день рождения собирается отпраздновать Григорий Лучанский. Но при чем здесь русские олигархи и их дни рождения? Лучанский, некогда уважаемый заместитель ректора одного латвийского университета, ставший одним из первых российских сверхбогачей, основал в Вене преуспевающую компанию «Нордекс», которую полиции Европы и Америки относительно быстро заподозрили в крупномасштабном отмывании денег. Еще более опасными были обвинения в том, что «Нордекс» торгует по всему миру компонентами ядерного оружия. «В то время мы не знали, что это за человек, однако американцы охотились за ним как безумные, из-за «Нордекса» и из-за того, что на каком-то благотворительном мероприятии он встречался с Клинтоном и их сфотографировали вместе, — пояснял Ледер. — Я использую слово «мафия» очень осторожно, но если бы вы видели, с каким уважением гости подходили к Лучанскому и целовали ему руку, то поняли бы, какая там сильная иерархия. Это разновидность мафии, и для нас это было только начало».