Тени былого

Хейер Джорджетт

Его светлость сел писать письмо Хью Давенанту.

С этой минуты в особняке Эйвона воцарилась хлопотливая суета. Сменяли друг друга модистки и портнихи, учителя танцев и куаферы; все запертые двери были распахнуты, и слуги подметали, мыли, чистили комнаты, куда давно никто не входил. Его светлость почти не бывал дома. Он ежедневно показывался в свете, оповещая о своем возвращении, Руперту было поручено давать побольше пищи любопытству, и милорд, едва совсем оправился, начал усердно посещать игорные дома и другие излюбленные приюты своих приятелей, где в свойственной ему манере рассказывал

о последней прихоти своего брата. Красота Леони ничего не потеряла в его описаниях, он намекал на мрачную тайну, заверял всех и каждого, что Эйвон заручился присутствием на своем балу принца Конде, а также герцога Ришелье. По Парижу ходило все больше слухов, и Фанни восседала у себя в будуаре среди разбросанных повсюду благодарностей за приглашение с обещанием непременно быть на балу.

– О, у нас все будет великолепно! – воскликнула она. – Разве я не говорила, что приедет весь Париж?

Но Леони ускользнула, спасшись заодно от учителей танцев и портних, и пробралась в библиотеку, где обычно можно было найти герцога. Она остановилась в дверях, грустно глядя на него. Он поднял голову, положил перо и протянул к ней руку.

– Ну, ma fille?

Она подбежала и упала на колени рядом с его

креслом.

– Монсеньор, я боюсь!

Он бережно погладил пылающие кудри.

– Чего ты боишься, дитя мое?

Она широко развела руки.

– Этого… всего этого. Приедет столько людей, и все сейчас так заняты. И у меня совсем нет времени, чтобы поговорить с вами, монсеньор.

– Тебе это не нравится, дитя?

Она наморщила нос.

– Ah, quant а за [131] … Это меня волнует, монсеньор, и… да, это мне очень нравится. Но все так, как тогда в Версале, помните? Я вас потеряла. Все такое большое, сверкающее…

– Дитя… – Он посмотрел вниз, прямо ей в глаза. – Я ведь всегда здесь. – Он чуть улыбнулся. – Я думаю, малютка, это мне грозит опасность потерять тебя, когда ты вступишь в свет. Тогда ты больше не захочешь сидеть тут со мной.

131

А, что до этого… (фр.)

Она отчаянно замотала головой.

– Нет, всегда, всегда! Voyons, Monseigneur, я кружусь во всем этом веселье, которое вдруг открылось мне, и некоторое время оно мне нравится. Но я всегда прибегаю к вам. Тогда я чувствую себя в безопасности и перестаю бояться. Вы понимаете?

– Вполне, – ответил его светлость. – И ты можешь на меня положиться, малютка.

– Да, монсеньор. – Она вложила руку в его пальцы и чуточку вздохнула. – Почему вы столько для меня делаете?

– На то есть много причин, малютка. Пусть они тебя не занимают.

– Да, монсеньор, – послушно повторила она. – Оно теперь так далеко – время с Жаном и Шарлоттой.

– Я хочу, чтобы ты забыла о нйх ma mie [132] . Это был дурной сон, и только.

– Bien, Monseigneur. – Она прижалась головой к его локтю и еще долго сидела так.

В тот же вечер приехал Давенант, и открывший ему лакей

доложил, что его светлость обедает. Хью отдал ему плащ и шляпу, сделал знак остаться в прихожей и один направился к столовой, откуда доносились голоса.

132

Моя крошка (фр.).

На столе в золоченых канделябрах пылали свечи. В их мягком свете мерцало серебро, вспыхивали грани хрусталя. В нижнем конце стола сидела леди Фанни, Марлинг справа от нее горячо спорил с Рупертом напротив. Справа от Марлинга Леони в платье из тусклого желтого шелка и старинных кружев что-то говорила герцогу во главе стола, но обернулась на звук открывающейся двери и захлопала в ладоши.

– Tiens, это мосье Давенант. Он приехал! Посмотрите, монсеньор!

Герцог встал и положил салфетку.

– Мой милый Хью! Вы как раз вовремя. Жак, прибор для мосье!

Давенант пожал ему руку, кивая Руперту и Марлингу.

– Я не мог отказаться от твоего приглашения. Или это был приказ? – Он низко поклонился леди Фанни. – Миледи!

Она радостно протянула ему руку.

– О, я ужасно вам рада, Хью! Клянусь, прошло стo лет с тех пор, как мы виделись в последний раз.

– Красива, как всегда, – сказал он, целуя ее руку, но смотрел он на Леони.

– Ах! – Леди Фанни надула губки. – Меня затмила, Хью, положительно затмила эта девочка! Так досадно! – Она улыбнулась Леони и кивнула.

Леони подошла к ним самой грациозной своей походкой и сделала реверанс. В уголках ее губ играла шаловливая улыбка, но глаза, смотревшие на Давенанта, были сама невинность.

– Как это возможно? – сказал он и нагнулся над ее рукой.

– Ты как будто ослеплен? – Герцог подошел и встал рядом со своей воспитанницей.

– О, совершенно! Я бы не поверил, что подобное возможно. Тебя можно поздравить, Аластейр.

– Я тоже так думаю, – ответил герцог.

Леони забавно поклонилась.

– Иногда, мосье, я снова бываю Леоном.

– Да, вот это Леон. – Хью улыбнулся. – Вам нравится быть Леони?

– Сначала мне все это не нравилось, – призналась она. – Но теперь я думаю, что это очень приятно. Если ты девушка, у тебя много красивых вещей и ты ездишь на балы. На следующей неделе здесь будет бал, мосье.

– Да, я слышал. И кто приглашен? Они уже снова сели за стол, Хью – напротив Леони. Ответила Фанни:

– Все, Хью. И все приняли приглашение, даю слово! Право, я совсем измучилась, готовя этот бал!

– Да, и превратила дом в сущее осиное гнездо! – проворчал Руперт. – Как поживаешь, Хью?

– Да как всегда. А ты?

– Недурно, – ответил Руперт. – Как видишь, мы все переменились. Свет не видывал такой дружной семейки, и мы все так милы друг с другом! Одному Богу известно, надолго ли.

Давенант со смехом сказал через стол Марлингу:

– Оказывается, я должен составить вам компанию, Марлинг, в этом непутевом обществе.

– Да, нас пригласили во имя солидности, – кивнул Марлинг. – Эта мысль принадлежит Леони. Как чувствовал себя ваш брат, когда вы с ним расстались?