Тени Эзеля опубл в журн Подвиг

Гутов Александр Геннадиевич

– Говорят, советская школа была неплохой, - сказал Валера, щурясь от солнца.

– Кто вам сказал? Советская школа была казармой. Вы служили?

– Да, я год служил, сразу после института.

– Современная армия - это так, курорт, я в союзе служил.

На крыльцо вышел еще один человек. У него тоже была борода, только больше похожая на дьяконскую, тонкая, длинная и пегая Светлые жидкие волосы затянуты в узел, в руках большой кожаный футляр от какого-то музыкального инструмента. Он посмотрел

на высоко стоящее солнце и улыбнулся.

– Тоже экземпляр, - сказал Хазин, - Егор Максимович, географ и этнограф, у нас в школе есть этнографический класс, - Хазин скептически улыбнулся.

– Что это у него?

– Гусли, он всюду с ними таскается, на вечерах в школе поет и сам себе аккомпанирует, да и дети из его ансамбля все время выступают с разными номерами. Его кабинет набит всякой всячиной: какими-то лаптями, туесками, берестяными изделиями, оберегами. Он во все это верит, ездит куда-то на их радения. Жуть страшная.

– Как же он работает в школе?
– удивился Валера.

– Нормально, сейчас это все оказалось востребовано. Родители довольны.

– Валерий Александрович!
– к новому историку быстро шла директор, Екатерина Павловна.

– Вот, - снова скривился скептически Хазин, - к вам уже Екатерина Великая спешит, сейчас озадачит.

В это время Елена Владимировна быстро пробежала мимо Валеры по лестнице в школу.

Курнаков отметил ее грациозную легкость. А она, поднимаясь по лестнице, повернулась и улыбнулась ему, как старому знакомому.

Курнакову сумели выделить кабинет на третьем этаже, посредине коридора, историю он делил с вечно простуженной Ингой Петровной - женщиной неопределенного возраста с незапоминающимся лицом.

Глава 3

Список

– Алибасова.

– Валерий Александрович, у нее экзамен в музыкалке.

– Белецкая.

– Я.
– Лиза Белецкая красится, наверное, с пятого класса. Глаза обведены, волосы медно-зеленые, губы ярко-красные.

– Белова.

– Я!
– звонко, по девичьи, с желанием покрасоваться. Первая Настя по списку.

– Ветров.

Я!
– басом, с хрипом и недовольно.

– Гаврилюк.

– Я - протяжно, музыкально. Классический троечник.

– Громов.

– Тут я, - Громов, как всегда, с фокусами.

– Джафарова.

Молчание.

– Джафарова. Лейла.

– Я, - говорит, словно не верит, что это она. Живут по временной регистрации, мать убирает двор недалеко от школы, отец на стройке, три брата, еще совсем маленький в прошлом году родился.

– Дымов.

– Я.
– Федя Дымов. Валерий

Александрович уже уяснил, что каждом классе есть свой Федя. Или Вася. Общий любимец, очень добрый мальчик, всегда готов починить парту, подмести пол, притащить стенд. Федя смотрит внимательно, прислушивается, старается понять. Мать у него работала в метро уборщицей, теперь на молочной кухне. Отец по утрам развозит продукты на своей "Газели", потом целый день мебель от какой-то фирмы.

– Жостова.

Вторая Настя по списку.

В ответ - молчание, в молчании кроется какой-то свой смысл. Зря спросил. Настя Жостова на уроки не ходит уже более трех недель. Ее мама объяснила, что девочка не нашла себя в этом коллективе, коллектив не может найти ее уже месяц.

– Зайцева.

– Я!
– громко, радостно, маленькая, востроносая, не ходит, а мчится, все про всех всегда знает, к ней можно обратиться, если нужно что-то передать всему классу.

– Зарубина.

– Я - Наташа Зарубина слегка наклонила голову, взгляд загадочный, большие, с поволокой, синие глаза. Ходит плавно, смотрит куда-то вдаль.

– Игорьков,

– Я, - это классический шалопай, отец выпивает, где-то шабашит, мать тоже прикладывается, парень неглупый, но делать ничего не хочет.

– Карнаухов.

Я.
– Рыжий, вихрастый лопоухий, с вечно удивленным лицом и открытым ртом, на уроках все время глядит в окно, ничем особо не интересуется, собирается, кажется, в железнодорожный.

– Лесовая.

– Я - рост метр восемьдесят, КМС по плаванию, думает только о спорте, ходит огромными шагами, словно плывет.

– Макаров, Матушкин, Мирзоян...

– Нарецкая.

– Я - Аню Нарецкую немедленно надо принять в МГУ на любой факультет.

– Павлова.

– Валерий Алкександрович, у нее соревнования, межгород.

Занимается тхэквандо, рост не более метра пятидесяти, в школе еще ни разу не была

– Панфилова.

– Я. - Стесняется своей фигуры, часто болеет, толстые линзы очков. Четвертая Настя по списку.

– Полянский.

– Я, - высокий, красивый, похож на известного артиста из вильма "Офицеры", который так любил отец Авдеева, с идеальным пробором светлых волос, акселерат, пловец, тоже КМС, самоуверенный и нагловатый.

– Ребров.

Я - спокойный ответ. Широкоплечий, спортивного вида Максим Ребров занимается рукопашным боем, кажется, собирается в школу милиции.

– Рубакин.

В ответ молчание. Но вон он, - сидит, на последней парте, улыбается, перед ним нет ни книжки, ни тетради, только деревянный пенал, который он крутит и так, и этак, словно собирается его ремонтировать. Так он будет сидеть сорок пять минут.

– Рубакин.

– А? Что? Я!

– Проснулся!
– чья-то реплика слева, от окна, с конца ряда.

– Рубцова.

– Я.
– Тихая, молчаливая, Таня Рубцова, дружит только с Джафаровой. Пятая Настя по списку.

– Скачинский.