Тени и пыль
Шрифт:
— Любимая… — вырвалось у него, когда Гайка разжала объятия. Мышка молча лизнула друга в нос.
— Вытяни леску, — шепнул счастливый Чип. — И больше ни звука, хорошо? Отключаем фонари и дышим через шарф. Если у людей нет теплосканеров, считай, мы спасены.
Гаечка кивнула. Подобравшись к краю ниши, она направила луч вниз и внимательно оглядела пещеру. Убедившись, что на земле ничего не осталось, быстро втянула веревку. Бросила на драконессу последний взгляд.
Фонари беззвучно погасли и тьма надвинулась вплотную.
— Теперь только ждать… — шепнула Гайка. Чип не ответил, но мышка ощутила, как он напрягся. От нежности и любви у Гайки больно сжалось сердце.
Потянулись бесконечные минуты. Прижавшись друг к другу, спасатели постепенно согрелись, но избавиться от страха было не так-то просто, хотя Гайка всеми силами пыталась изгнать память своей местной версии. К тому времени, как абсолютный мрак прорезал далекий одинокий лучик света, ей это почти удалось…
Свет вначале показался наваждением, но Чип вздрогнул одновременно с подругой, и стало ясно — им не мерещится. Звуков пока слышно не было.
Следующие минуты показались часами. Вжавшись в скалу и подтащив ранцы поближе, спасатели обнимали друг друга, дрожа от страха и страстно желая, чтобы их не заметили. Свет вдали моргнул снова.
Затем, в полной темноте, послышался самый страшный в этом мире звук: шорох крадущихся людей. Чип зажмурился: отсутствие фонарей означало, что враги несут приборы ночного видения. Мороз в пещере стоял такой, что любой источник тепла — даже столь крохотный, как бурундук, обнявший мышку — будет сиять не хуже прожектора. Гайка все поняла одновременно с другом и судорожно к нему прижалась.
Солдаты внизу не переговаривались; каждый знал свое дело. Быстро завершив сканирование пещеры и убедившись, что других жизненных форм нет, они столь же бесшумно, как появились, вновь скрылись в направлении выхода. Гайка обратила к Чипу заплаканные глаза.
— Что делаем? — спросила с легкой дрожью. Бурундук стиснул кулаки.
— Если их мало, пустят газ. Если много и хорошо вооружены, попробуют взять живьем.
Гаечка лихорадочно кивнула, схватила ранец и вытащила два миниатюрных противогаза.
— Надевай, скорее!
Чип последовал совету. Когда Гайка надела свой, он заботливо проверил, хорошо ли поступает воздух. Касаясь кожи, замерзшая резина причиняла сильную боль.
— Надо сдаваться… — выдавила мышка. — Потянем время…
Капитан зажмурился, но другого пути им просто не оставили. Стараясь как можно дольше растянуть последние минуты с Гаечкой, Чип прижался к ее груди, чувствуя, как страх и горе захлестывают разум.
Времени им дали немного. Во тьме вновь послышался шорох, и внезапно слепящий луч осветил нишу. Капитан вскрикнул.
— Не сопротивляться! — рявкнули снизу. Гаечка сорвала противогаз:
— Мы
Пока луч продолжал сиять, два солдата принесли раздвижную стремянку и приставили к скале. Наверх полез спецназовец в тяжелом бронескафандре.
Под дулом штурмовой винтовки, Чип, дрожа, поднял лапки. Рядом то же самое сделала Гаечка. Лица солдата не было видно за бронестеклом, но, судя по тому как опустилось оружие, уровень опасности он явно переоценил.
— Кэп, да тут две мыши, — фыркнул спецназовец.
— Кому мышь, а кому шпион, — сурово отозвались снизу. Солдат пожал плечами.
— Ну, давайте контейнер, что ли? Самый маленький…
Ему подали прозрачную клетку из толстого пластика. Дырочек для воздуха в ней не было, вместо них сзади был приделан небольшой вентилятор, с обеих сторон забранный частой решеткой. Бросив клетку на камни, спецназовец угрожающе поднял винтовку:
— Внутрь, оба!
— Лучше подчиниться… — горько шепнула Гаечка. Чип, сглотнув, помог ей подняться и войти в клетку. Солдат захлопнул дверцу.
— Чисто, — сообщил вниз.
— Давай их сюда, а сам проверь нишу. Нам проблемы не нужны.
— Есть, кэп…
Чип и Гаечка, дрожа, смотрели на врагов.
Глава 4
Фокси проснулась от шума. Открыв глаза, она долго не понимала, почему вместо неба видит заляпанный грязью стальной лист, крест-накрест перечеркнутый многочисленными рядами заклепок. Воздух был пропитан вонью, сразу напомнившей о страшном убежище и войне. Некоторое время летучая мышка упрямо твердила себе, что до сих пор спит…
Кто-то больно наступил ей на перепонку, и Фокси с криком вскочила. Огляделась, судорожно дыша, попятилась, прижалась к холодной стене. Зажмурилась, отказываясь верить.
— Нет, — прошептала Фокси. — Нет. Нет! Нет!!!
На крик обернулись только два-три ближайших узника. Остальные — изможденные, грязные, с пустыми глазами — даже не вздрогнули. Летучая мышка с хрипом втянула воздух.
Освещение в камере было плохим, так что оценить ее подлинные размеры не представлялось возможным. Но даже той части, что предстала глазам Фокси, с избытком хватило бы ей, чтобы всю оставшуюся жизнь просыпаться в холодном поту.
Гигантский, терявшийся во тьме зал с очень низким потолком, был заполнен животными. Заполнен в самом прямом смысле — пленники лежали в два-три слоя, живые, но в таком состоянии, что им едва ли позавидовали бы мертвые. Десятки, если не сотни видов, от птиц до копытных, хищники и травоядные, жители гор и лесов, вповалку, друг на друге, как мешки с песком. Четыре огромных вентилятора на потолке неторопливо крутились, несколько заляпанных грязью ламп тускло освещали почти сюрреалистичную картину ада. Фокси всем сердцем ощутила, что находится на грани безумия.