Тени имён на тарусских холмах
Шрифт:
Чтобы остановить мой грибной азарт и вывести из леса, няня говорила примерно одну и ту же фразу – «Надо и другим оставить…» Аргумент железно действовал…
От няни я перенимала все её смоленские просторечные обороты. Мама долго боролась с моими деепричастиями типа: лежа, седя, боюся. Она была поборницей безукоризненно правильной литературной речи. Но были слова и выражения, которые неожиданно её восхищали: ведро полное срезь, то есть с верхом, или платок сорочьего цвета– белый в чёрную крапинку. Из поговорок и прибауток Насти в наш обиход вошли две: корова и курочка – сготовит и дурочка, и с грубоватым деревенским юмором и насмешкой: красавица без волос, румянец во весь нос!
Одним из ярких детских воспоминаний стали страшные первозданные
Гулкий шум падающих с неба тяжёлых струй сотрясал стены.
Няня была суеверна. Приметы становились частью нашего бытования. «Тьфу-тьфу с гуся вода» – это когда меня мыла или умывала из рукомойника. Видя мои слабые похожие на пух волосы, няня предложила обрить меня наголо и обязательно зарыть сбритые волосы в землю, чтобы ворона не унесла моё счастье. На новолунье, она говорила, надо достать, любую монетку, хотя бы гривенник, и «взять ее на зубок», чтобы деньги водились…
Совсем неожиданно, когда мне исполнилось пять лет, родители рассчитали Настю. Она навсегда ушла из нашей жизни.
Не знаю, в чем истинная причина такого скоропалительного решения. Скорее всего, финансовые проблемы, родители были больше не в состоянии содержать няню. Им предложили для меня место в хорошем детском саду.
Теперь уже в возрасте старше тогдашнего Насти, с нежностью и благодарностью её вспоминая, мне захотелось хотя бы в слове запечатлеть её образ…
Сами собой всплыли строки Е. Евтушенко из программного стихотворения памяти Ахматовой: «Лежала, как готовилась к венцу, устав стирать, мести, скрести и штопать, крестьянка по рукам и по лицу, а, впрочем, домработница, должно быть…»
Есть у меня слабое утешение, что, может, теперь душа Насти, наконец, нашла своё пристанище под яблонькой с золотыми яблочками, той самой, о которой она рассказывала мне в детстве, растущей в раю.
Магия притяжения
Сколько себя помню, в доме у нас всегда звучали стихи, вернее, отдельные особенно запомнившиеся и полюбившиеся строфы. Некоторые из них были ещё явно дореволюционного происхождения, родители усвоили их в раннем детстве и как фольклор донесли до меня. Имя автора в потоке времени забылось, но стихи от этого не потеряли свою прелесть. Особенно мне нравился папин пересказ «Собачки Бум»: «У бабушки-забавушки собачка Бум жила, однажды Буму бабушка пирожных напекла. Глядят, а мышки съели всё, пирожных больше нет». Кончалась история тем, что бабушка собралась в чужой далёкий край: «Ну, Бум, прощайся с детками и шапочку снимай». Намёк на вынужденную эмиграцию. Чьи эти строки? А вот из маминого детства: «Я – Стёпка-растрёпка-хрю, я свиньям похлёбку варю. Нет в мире похлёбки вкусней, не веришь – спроси у свиней». Саша Чёрный?
В дремучий лес русской сказки погружала папина присказка, неведомо откуда им почерпнутая, возможно, от его отца – уроженца Мещерского края: «В камышах шишикает шишига. Не купайся, сгинешь за копейку. Дал шишиге хлеба я ковригу. А она дулейку». Только теперь, благодаря Интернету, я узнала, что строки эти принадлежат расстрелянному в 1938 году, незаслуженно забытому в наше время, крестьянскому поэту Петру Орешину.
«Кто едет, кто мчится под хладною мглой? Ездок запоздалый, с ним сын молодой». Зима, за окнами темно. Ледяной узор на стекле. Температура
Первое лирическое стихотворение, вызвавшее одновременно восторг и слёзы, было знаменитое: «Колокольчики мои, цветики степные…». Я впервые ощутила, что душа буквально в плену этих неизъяснимо прекрасных строк, создающих иллюзию полёта. В этом стихотворении есть тайна. Положенное на музыку, оно превратилось в музыкальный шедевр. Вообще у нас дома очень любили этого не популярного в советское время поэта. Первое впечатление о народовольцах я почерпнула из полемической баллады А.К.Толстого «Порой весёлой мая шли по лугу два лада», написанной в псевдонародном стиле. В классе шестом учительница пения хотела подготовить со мной мелодекламацию маленького хрестоматийного стихотворения «Осень, осыпается весь наш бедный сад, Листья пожелтелые по ветру летят…». Стихотворение мне безумно нравилось, я чувствовала его необычайную музыкальность, но к моему стыду, у меня не получалось следовать за аккомпанементом. Пришлось расстаться с этой затеей.
Теперь, почти через полвека, я с благодарностью вспоминаю свой первый учебник по литературе «Родная речь». Как тщательно и любовно составлялись хрестоматии для начальной школы. Какой строгий отбор прошли знаменитые авторы. Их строки должны были завоевать неискушённое детское сердце, привить ему чувство добра и красоты. Каждое стихотворение было открытием, вызывавшим радость узнавания. Именно с этих прозрачных гармоничных строк, посвящённых временам года, начиналась любовь к родной земле и формировалось национальное самосознание. Если «Солнце нашей поэзии» можно уподобить верховному божеству, то остальные во всём их множестве и разнообразии – духи природы. Среди них и крестьянские поэты, и поборники «Чистого искусства»: Мей, Майков, Тютчев, Алексей Толстой, Плещеев, Фет (всех не перечислить) – драгоценная россыпь Золотого века, бережно передаваемая от поколения к поколению. Не случайно в грустные моменты жизни, как формула надежды, само собой всплывает: «Из царства вьюг и снега, так свеж и чист, твой вылетает май» или «Повисли перлы дождевые, и солнце нити золотит». Настоящая поэзия, как музыка Моцарта, вне времени.... «Печаль моя светла», если вспомнить пушкинское всеобъемлющее определение состояния души.
Хочется признаться в горячей детской любви ещё к одному стихотворению. Без него не будет полной ни одна книга для чтения в начальной школе. Я имею в виду стихотворение И. Сурикова «Детство». Магия притяжения, явленная в незамысловатых строчках: «Ветхую шубейку скинешь с плеч долой…» и дальше «И начну у бабки сказки я просить, и начнёт мне бабка сказки говорить», одинаково завораживает взрослого и ребёнка. Мне кажется, что память о земле, где мы жили, и национальном характере даётся с рождения. В суете мы этого не помним, но есть мелодии и строки, способные её пробудить. Никто не скажет наверняка, что такое поэзия, из чего она растёт, перефразируя Анну Ахматову, но она здесь, в самом дыхании нашей «жизни тленной, тленной и прекрасной».
Море
В доме царили суматоха и чемоданное настроение. Папа время от времени, чтобы разрядить обстановку, комментировал события с опереточным пафосом:
Надену я чёрную шляпу,Поеду я в город Анапу.Мама решила за год до школы вывезти меня на всё лето к морю. Врачи настаивали на удалении гланд, а для этого надо было укрепить организм, желательно в Анапе. Ради моего здоровья мама была готова на любые жертвы. Она сумела занять деньги на поездку и с великим трудом добилась на работе отпуска за свой счёт.