Тени исчезают в прошлом
Шрифт:
Она звонко рассмеялась.
— Но, что мне сейчас-то говорить ей?! А если она просто пошлет меня? Боюсь, она мне не поверит. Я же ушел от нее, да еще так… — он безнадежно махнул рукой.
— Об этом не беспокойся, — она бегло взглянула на часы, — Время еще есть. Что и как говорить я тебе скажу. Все отрепетируем, ты мальчик талантливый! Ничего, вот увидишь, все будет очень хорошо. А сейчас давай-ка пить кофе!
II
— Полиночка, зайдите, пожалуйста, в пятую палату. Мише Смирнову нужно поставить капельницу, а потом отведите Яну Малинину из
— Хорошо, Семен Валентинович. Я все сделаю, — ответила Полина.
Она уже минут пятнадцать стояла возле поста и перебирала истории болезней своих пациентов. Сосредоточиться не получалось. Только сегодня утром Полине стало по-настоящему страшно. Она вдруг осознала, что здесь речь не идет об ошибке. Опасность реальна. Этот человек, кто бы он ни был, не шутил. Она, казалось, физически ощутила поток ненависти и злобы, который выплеснул на нее звонивший. По голосу было совершенно невозможно определить, женщина это или мужчина. Куприянова раз пятнадцать перематывала и слушала сообщение, пытаясь это понять. Под конец Полина почувствовала, что тошнота резко подкатила к горлу, и она убежала из кухни.
— Ты, Колобова, очень уж трепетная! Пойми, нам необходимо разобраться с этой историей, пока тебя и в самом деле кто-нибудь не ухлопал, — строго сказала Куприянова, когда Полина вернулась обратно.
— Лен, ты что предлагаешь — тебе стать Шерлоком Холмсом, а мне доктором Ватсоном?! — слабо возразила Полина, жадно глотая воду. — У меня даже никаких соображений нет. Не за что зацепиться, понимаешь?
— А вот это плохо. Я тебе уже давным-давно говорила: думай! Кому-то ты на мозоль наступила, иначе и быть не может.
— Да не знаю я! — сорвалась на крик Полина. — Не знаю!
И она неожиданно для себя зарыдала. Плакала она недолго, всего минут пять, но от души, — с морем слез, со всхлипами и подвываниями. Куприянова сначала молча наблюдала это представление, а потом взяла за руку и отволокла в ванную, где сунула ее голову под воду.
— Все? Концерт окончен? Зал рукоплещет стоя. А теперь, Колобова, соберись и приди в себя. В твоей ситуации поплакать можно, и даже иногда нужно, но делу это вряд ли поможет.
— А что поможет-то? — жалобно спросила Полина, вытирая лицо пушистым полотенцем.
— Давай оперативно замазывай синяки под глазами, выпей пузырек валерьянки и вперед на работу. Мы и так уже опоздали. Если я не ошибаюсь, у тебя сегодня ночное дежурство?
— Не о-ошибаешься, — до сих пор всхлипывая подтвердила Полина.
— Вот и хорошо. Сиди в своей больнице, никуда не высовывайся, а я за это время что-нибудь соображу.
— Что?
— Откуда я знаю?! Думать надо. А от тебя пользы, как от монашки приплода, прости господи! Все, разговор закончен. Собирайся и выходим.
…Все утро Полина старательно вспоминала и раскладывала по дням последние пару месяцев своего невеселого, однообразного существования. Все, как всегда: дни похожи друг на друга, как братья-близнецы: дом, работа, редкие «культпоходы», как называла их Куприянова, в театр или в кино. На Дениса она никогда не претендовала и если бы он в конце концов решил окончательно уйти из ее жизни — то удерживать ни в коем случае не стала бы. Хотя почему «если бы»? В этот раз, кажется, он ушел безвозвратно. Полина невесело улыбнулась своим мыслям.
— Эй, Полина ибн Тимофеевна! Что глаза-то такие красные? Спишь что ли на ходу? — окликнула ее Таня Панина. — Это мне спать положено, я в ночную здесь загорала. А ты должна быть бодра и весела, потому как спала у себя дома на уютном диване. Или не спала? — хитро улыбаясь, подмигнула она.
— Привет, Танюш! — отозвалась Полина. — Просто вчера моя подруга из Америки вернулась. Вот мы и заболтались почти до утра. Надо бы кофе выпить.
— Ой, да ладно, видела я как-то раз твою подругу! Высокая такая, симпатичная, кажется, ее Денисом зовут, — засмеялась Панина. — Ладно, дело-то молодое, не смущайся ты так! Ну, все. Пост сдал, пост принял! А я побежала домой и спать, спать, спать!
В конце длинного больничного коридора Татьяна обернулась и помахала рукой:
— Счастливого дежурства! Тьфу, чтоб не сглазить!
Полина улыбнулась, махнула в ответ и вновь уставилась на стопку бумаг. В самом деле, не сидеть же на работе вечно! Ленка, как всегда, права, необходимо разобраться в этой истории. Но как?! Идти в полицию? Смешно. Там ее скорее всего даже слушать никто не станет. Можно было бы обратиться в частное детективное агентство, но где взять деньги? Куприянова, конечно, обязательно даст, но как потом отдавать? А не отдать она не сможет. Тем более, что Полина со скепсисом относилась к платным услугам. Слишком уж часто в их больницу поступали детишки, которых родители поначалу лечили в частных клиниках. Она не понаслышке знала, какую цену приходилось платить им и в прямом и в переносном смысле этого слова горе-эскулапам, которые за бешеные деньги не лечили несчастных малышей, а попросту доили родителей, назначая никому не нужные дорогие анализы и процедуры. Где гарантия, что частные сыщики не обманут?
В этот момент дверь в конце коридора приоткрылась, и из нее выглянула стриженная голова старшей медсестры. Валентина Игоревна Проскурина была ее непосредственной начальницей все то время, пока Полина работала в этой больнице, сначала санитаркой, а потом медсестрой. Это была маленькая кругленькая женщина, несколько грубоватая на вид, вспыльчивая, но добрая. Она была аккуратной, строгой и требовательной. Врачи в ней души не чаяли, подчиненные побаивались, а маленькие пациенты частенько называли просто бабушкой Валей.
— Полина! Это ты оставила здесь свой телефон? Уже который раз трезвонит, сил моих нет! Ладно бы еще музыка была какая хорошая, Лепс там, или Стас Михайлов. А у тебя — сплошная тягомотина!
— Ой, простите, Валентина Игоревна! Сейчас возьму.
Полина спешно прошла в сестринскую и взглянула на дисплей своего мобильного: пять пропущенных звонков от Куприяновой. Незнакомых номеров нет, слава Богу!
— И кому это ты так понадобилась, а? Небось женихи проходу не дают! — усмехнулась Валентина Игоревна, отрываясь от составления какого-то очередного графика. — И то верно, а то что-то ты у нас в девках засиделась.