Тени над Эрдеросом. Рука со шрамом
Шрифт:
Кейн дождался, пока звуки шагов за дверью стихнут и только тогда вышел. Не успел Кейн подойти к лестнице, как старые знакомые тяжелые шаги загромыхали по каменным ступеням, затем последовал громкий хлопок дверью. Кейн поднялся по ступеням до той двери и вновь прильнул к скважине. Рыцарь снова орал на своих «демонов», построив их в шеренгу. «Замечательно. Хоть на время он чем-то займется».
– Подумал Кейн. Держа арбалет наготове, он стал подниматься выше, в покои графа. Перед дверью караулил солдат, но увидев чужого, он даже не успел схватиться за оружие - арбалетный болт угодил ему прямо через щель забрала точно в глаз, пригвоздив его череп к стене. Он так и остался висеть по стойке смирно, и если бы не едва заметная струйка крови за его спиной, можно было бы счесть, что он все еще бдит. Не теряя времени, Кейн ударом ноги распахнул дверь в графьи покои.
–
– заорал он, врываясь в покои, на ходу взводя тетиву арбалета и доставая из сумки ружье. Как он и ожидал, в апартаментах первого лица окрестных земель, у камина, друг напротив друга, сидели двое мужчин. Первый - несомненно, граф Гвантанский, Силод. Кейн не видел и не мог видеть его раньше, но сомнений быть не могло. Перед ним был человек лет сорока с чем-нибудь, может, пятидесяти, неимоверно толстый, однако, лицо его было правильным и даже красивым в молодости. Одет он был роскошно, как и подобает высокопоставленному дворянину. Алый жакет с вкрапленными в ткань сапфирами, изумрудами и агатами, сапоги из первоклассной кожи с золотыми шпорами, все пальцы на его пухлых руках были увешаны перстнями с огромными янтарями, рубинами и топазами. Этот человек внушал Кейну отвращение не только своим видом - самим существованием. Напротив него, спиной к Кейну сидел таинственный визави. Кейн понимал, что это глава судебной префектуры короля, но лицо его было для Кейна невидимо, как и все остальное, скрытое высокой спинкой кресла.
– ... которой мы, собственно, и являемся, - закончил он начатое предложение, когда Кейн перестал орать.
– Ты кто? Как посмел?
– завопил граф, потряхивая вторым и третьим подбородками. Его глаза от ужаса и удивления едва не выкатились из орбит.
– Заткнись, падаль, ты мне щас весь пол тут вылижешь!
– Однако, вы не...
– снова подал голос префект.
– И ты заткнись, говно, ни то коленки в обратную сторону выверну!
– Какая дерзость! Где мой меч?
– закудахтал граф.
– Смею полагать, что твой голос мне отчаянно знаком, - спокойным тоном произнес префект.
– Ошибаешься, прыщ, - ответил Кейн, приставляя дуло гномьей двустволки к затылку префекта, - Если бы мы встречались, ты не смог бы этого забыть.
– Префект повернулся к Кейну лицом, и от увиденного тот чуть не выронил оружие из рук. Перед ним был его давний друг и слуга.
– Сир Кайган?
– не поверил глазам префект. Но быстро очнулся, вскочил с кресла и преклонил перед Кейном колена. У графа от увиденного выскочившие из орбит глаза полезли на затылок, а отвисшая челюсть образовала четвертый подбородок. Кейн был не менее удивлен.
– Аракил, - еле выдавил он.
– Немыслимо!
Кейн не видел Аракила почти сорок лет. С тех самых пор, как Кейна лишили звания, титулов и положения. До той поры Аракил был его верным васалом. Безбородым юнцом он дал клятву верности молодому и подававшему надежды воину, недавно получившего рыцарский титул, звание сотника и надел земли. Пусть, рыцарь этот был горбат и не мог носить полноценный рыцарский доспех, однако дела его говорили за себя, и никто не мог попрать его права на титул, чести и достоинства. Бок-о-бок с этим рыцарем Аракил прошел путь от оруженосца до лендлорда Северной Гестории. Кейн же, который в те времена носил свое настоящее имя, Кайган, завершил свою блестящую карьеру в самом расцвете сил, будучи Верховным Главнокомандующим всех гесторийских легионов. Звезды, что горят ярче всех, порой скорее всех же и гаснут. Сэр Кайган Валесский - Несгибаемый пал жертвой чудовищного заговора. Во время пира по случаю празднования Дня Урожая, Конунг Хорнунгам скончался прямо за трапезным столом от сильнейшего яда, которым были смазаны его столовые приборы. Подозрения пали лишь на сэра Кайгана, который находился с конунгом в самых тесных отношениях, и фактически, был вторым лицом в государстве. А помимо всего прочего, он не имел алиби. Сэр Кайган и все его васалы были приговорены к казни через свежевание и колесование. Однако благодарные крестьяне сумели организовать для него побег. Вместе с ним из камеры подземелья удалось сбежать только бывшему лендлорду Аракилу. С тех пор они не виделись. Обоим пришлось тайно бежать из страны и сменить имя. Но в отличие от Кайгана, которому волей судьбы пришлось встать на путь разбойника и душегубца, Аракилу удалось начать жизнь заново и заново взобраться по карьерной лестнице с самых низов до невообразимых высот. Тем не менее, несмотря ни на что, Аракил остался верен однажды даной клятве и не раз предпринимал попытки отыскать своего сюзерена.
– Я думал, вы мертвы, сир, - сказал Аракил. Это был невысокий пожилой человек с седыми волосами, лопатообразной расчесанной бородой и ухоженными тонкими усами. Весь бардово-черный доспех был от шеи до пояса увешан различными медалями и орденами. За отвагу, честь и верность, доблесть и бесстрашие.
– Так и есть, мой друг. Сэр Кайган умер. Он не выбрался из подземелий Мьелхайма, - Произнес Кейн, опуская оружие.
– А ты приехал за головой гробовщика Кейна и его компании, - Кейн подошел к письменному столу, заваленному пергаментными листами, и взял один. Развернув пергамент, он показал содержимое Аракилу, ткнув пальцем в свой портрет. К слову, портрет Кейна на наградном листе был безобразнейший. Голова неестественно одутловатой, оба глаза одинаково вытаращенными, а губы размером с переспелую сливу. Только знающий Кейна лично мог бы узнать его на этом портрете.
– Поверить не могу, - грустно усмехнулся Аракил.
– Я думал, что ищу самого дьявола, а им оказался мой давний друг. Но зачем вы явились сюда?
– Мой план был отправить тебя есть землю, и заставить этого тюленя помиловать меня и моих друзей, чтобы мы смогли спокойно уехать из страны.
– Да как ты сме...
– подал голос граф, который не понимал в происходящем решительно ничего, кроме того, что тюленем назвали его.
– Заткнись!
– приказал ему Кейн, и тот повиновался, хотя лицо по прежнему выражало оскорбленное достоинство.
– Вот это едва ли возможно, - грустно улыбнулся префект.
– Граф гвантанский, Силод более не уполномочен вершить суд в вашем отношении. Эти полномочия перешли к пленуму Митриумской Судебной Префектуры. Целиком и полностью. По указу короля, Айвена VI, иданному лично.
– Почетное бесчестье, - печально усмехнулся Кейн.
– Значит, этот мне больше не нужен?
– Наверное, так.
– Тогда переходим к приятному, - рыкнул Кейн, наведя арбалет на графа.
– Нет!
– воскликнул Аракил, но поздно, Кейн выстрелил. Стальной арбалетный болт с чавкающим хрустом воткнулся в лоб графа, прямо над левым глазом, чуть не опрокинув его навзничь вместе с креслом. Откуда-то из его глотки донесся сдавленный стон, и тело графа безжизненно осело в кресле, предварительно сделав последний конвульсивный импульс.
– Это тебе за Болдрина и его семью, грязная обезьяна!
– плюнул Кейн.
– Что вы наделали?
– всплеснул руками префект.
– То, зачем пришел, - услышал он ответ.
– Но вы же говорили, что не будетете его убивать.
– Нет, не говорил. Я сказал, что собираюсь убить тебя первым, - сказал Кейн, взводя курок арбалета, и наводя его на Аракила, - Прости меня, друг, но это все равно ничего не меняет. Ты же не можешь меня отпустить, так или иначе.
Аракил закрыл глаза, он не мог смотреть Кейну в лицо, это было все равно, что смотреть в лицо смерти. Не пытался он его и урезонить или переспорить, зная, что это бесполезно. Он зажмурился и ждал, пока прозвучит прощальный щелчок и холодная сталь подарит ему долгожданный физический и душевный покой. Секунда длилась за секундой нескончаемо долго, и казалось, даже сердце замерло, дожидаясь конца. Наконец, щелкнул спусковой механизм и Аракил услышал и почувствовал, как мимо его уха просвистела холодная и беспощадная смерть. Просвистела и воткнулась в гобелен позади него. Сердце очнулось и продолжило биение, Аракил открыл глаза. Перед ним не было могучего не по годам и грозного убийцы. Перед ним стоял согбенный старик, измотанный и несчастный. Не было в нем и тени той силы, которую он источал только что. Не было непоколебимой уверенности и страстного бесстрашия. В его разных по размеру и цвету глазах не было ничего, кроме смертной усталости и бездонной тоски.
– Чтоб ты пропал, сукин сын, - пробормотал Кейн дрогнувшим голосом, из его человеческого глаза выкатилась слеза. Прокатилась и исчезла в седой бороде. Из ослабевшей ручищи выпал арбалет, глухо стукнувшись об каменный пол, покрытый дорогими суаранскими коврами. Рядом упало и гномье ружье. Старый горбун усталой походкой подошел к креслу и рухнул в него, протянув ноги к огню.
– Твоя взяла. Сдаюсь, - сказал Кейн безразличным тоном, завороженно глядя в огонь камина.
– Сир, я... действительно не могу позволить вам просто уйти, но... могу пообещать вам... Вам всем честного суда по прибытию в Митриум.