Тени Персея-2
Шрифт:
Едва мы выехали на свет Божий, как над аэротакси, где сидел Батис, воздух вспыхнул серебристо-золотистым мельтешением. Оллфаги!
Аэротакси с Батисом неслось впереди нас, и стая крыланов быстро растянулась по всей нашей кавалькаде.
Похолодев, я ждал, когда на плечо сядет мой оллфаг. Закрылся я заранее и полностью. И когда птица наконец объявилась на моём плече, это была только птица. Ни оллфаг не смог войти в моё сознание, ни я - даже попытки не сделал впустить его. В нашей компании увидеть полное отсутствие связи между нами мог только Батис. И смутно, если только сказать ему об этом, -
Пока мы ехали достаточно медленно, крылан перебрался ко мне почти на затылок. Он уже знал, что далее скорость будет приличной. Веса его я почти не чувствовал, а значит, и самого не замечал. Вскоре же пришлось следить за дорогой, и о пассажире, оседлавшем меня, я забыл.
Через Звёздную площадь ехать легко. Дорога очищена. Там, где обломки после охоты Дирка и его ребят не давали восстановить покрытие площади, появились небольшие повороты. Чем-то дорога напоминала лабиринт. Тем не менее, площадь Колеса пересекли спокойно, проехали арку из Колеса и остановились. Привычно озираясь (палец намертво прилип к кнопке луч-пулемёта), я оглядел видимое пространство.
Чего они встали? Впереди достаточно свободно, и вроде ничего настораживающего не наблюдается. О, забыл наушники включить.
– … Иди-иди! Взяли, блин, на свою голову!
– Ничего и не взяли - я сам напросился! Ещё будут тут мне всякие указывать!..
– Барри, иди отсюда уже, а? Не задерживай всех!
Приглядевшись, я увидел, как Барракуду буквально выпихнули из аэротакси. Естественно, скутера он не забрал, а прямым ходом направился ко мне, насупленный и по-детски обиженный.
Я отключился, чтобы не слышали нашего разговора, и спросил:
– За что они тебя?
– Батис интересовался жизнью на Сириусе, - вздохнул Барри.
– Я только начал рассказывать, как проходили поминки моего среднего дяди, и вдруг все начали кричать и возмущаться, что мальчику такое слышать рано…
Дальше я слушать не стал. Клинический случай. Барри обожает описывать сириусский поминальный обряд: вокруг умирающего (а сириусцы чуют смерть за минуты) садятся его родичи, а спустя секунды после его последнего вздоха бренное тело идёт в качестве главного блюда на поминальном столе. Барри нравится видеть потрясение на лицах слушателей, отчего он и смакует каждую подробность.
Кстати, именно благодаря его болтливости на гастрономически-похоронные темы, мы и познакомились.
– Ладно, садись, - со вздохом сказал я.
– Держись крепче - и чтоб без болтовни.
– Да разве я болтаю?
– удивился Барри.
– Редко-редко пару слов, да и то по делу.
И плюхнулся за моей спиной, вызвав невольное опасение: а вдруг раздавит мой транспорт? Прежде чем ехать дальше, я скосился на движение Барри и ухмыльнулся: он включил общую связь, набрал воздуху - и начал бесконечный монолог о злосчастной судьбе, закинувшей его в банду чёрствых людей, не понимающих его трепетной души и горячего сердца. Боюсь, у тех, кто дослушал до "горячего сердца", перед глазами встала не та картинка, на которую рассчитывал сириусец, совсем недавно распространявшийся о некрокулинарии.
Возмущённые вопли в наушниках перекрыл спокойный голос майора Брента:
– Барри, у тебя два варианта действий: или ты затыкаешься,
– А может, и третий найдётся?
– живо заинтересовался сириусец.
– Он уже есть. Только это будет уже моим действием. Отберу наушники с микрофоном - и вся недолга.
Услышав чавкающий звук, народ, вероятно, решил, что Барри продолжает издеваться. Но, прислушиваясь к тишине, все, кажется, уверились, что сириусец замолчал. А про чавкающий звук знал только я: это Барри от неожиданности губами шлёпнул.
Взгляд на дорогу и чуть скосил подбородок.
– Барри, связь "один-один".
И когда сириусец переключился на внутренний диалог, я спросил:
– Поболтать хочется?
– Угу.
– Барри, ты ведь любишь рассказывать. (Утвердительное мычание) Представь, что я незнакомый тебе человек. Расскажи мне, что произошло с нами, почему мы очутились в этой дыре, вместо того чтобы прожигать жизнь где-нибудь на богатенькой Ривьере?
Барри не был бы сириусцем, не издай он парочку разнотональных междометий, в сириусском, естественно, исполнении: радостное "ага!", задумчивое "хм" и, наконец, подозрительное "ха!". После чего уже тревожно осведомился:
– А зачем тебе?
– Честно и искренне, Барри, положа руку на сердце: во-первых, чтобы не уснуть, глядя на унылый пейзаж (в скобках замечу, я считаю тебя прекрасным рассказчиком); во-вторых, интересно будет услышать версию событий из уст сириусца, так как у твоего народа весьма оригинальное восприятие!
Хмыкнул Барри уже польщённо и тут же спросил:
– А с чего начинать? С твоей драки с Атой?
– Ты имеешь в виду драку на катере? Нет. Перелёт к Персею - это уже ближе к середине истории. Знаешь, мне кажется, надо ответить на вопрос, как мы вообще вляпались в эту историю. Вот представь, у тебя на родине младший дядя спрашивает: кой чёрт вам вообще понадобился Персей? Вам, двум хитроумным искателям приключений?
Молчание за спиной. А затем - чистосердечное признание:
– Ник, а ведь это я тебя втянул во всё это!
Через секунду скутер чудом избежал лобового столкновения с каменной глыбой - сначала руки дрогнули, а потом сам чуть не оглох от пронзительного вопля перепуганного Барри:
– Смотри, куда прёшь!!
– Сам под руку не ори! С чего ты взял, что именно ты втянул меня в поездку на Персей?!
– Дык… Ежели-то с самого начала!
– Не тяни, Барри! Говори конкретно, до чего додумался!
И сириусец объяснил обстоятельно.
– Я ж нашёл тебя, как Ата у тебя пропала - ну, Зоя то есть. Так?
– Так. Ну и?
– Чего такое "ну и"? Не приди я к тебе с предложением дЕльца, ты так бы и прозябал на своей захудалой планетке.
– Я не прозябал, - хмуро возразил я, сообразив, к чему он клонит.
– Зато у детей был дом и отец. А что они сейчас? Четвёртый год в пансионе.
– Ты хотел мой взгляд на вещи, - напомнил Барри.
– Я приехал к тебе, как только узнал, где ты живёшь. Думал погостить у тебя с месяц - и дальше. Приехал - и что вижу? Агента строительной компании, который вымогает у тебя арендную плату за полгода! Твоих детишек, которые вот-вот разревутся! Тебя, бледного и тощего, как та рыбёшка, которую мы обглодали за пивком!