Тени прошлого - тени будущего
Шрифт:
– Достаточно.
– А больше ничего… Все сияет и днем, и ночью. Те, кто там воюет, называют это светом единым с тьмой.
– Слышал… Слепит так, что ничего не видно…
– Видел я это – теней нет, нет неба, земли нет – все белое. Хантэрхайм – ледяные пустыни. У нас не было ни одного города, ни одной базы, которая была бы под ударом столько лет. Хантэрхайм наша опора и их основная цель. Там все свои и одновременно чужие, там – в этой мертвой пустоте – ощущаешь себя особенно живым и так же мертвым.
– С пополнением Борга?
– Да, я с вами… Прямо в бездну с головой…
Говорухин продолжает смеяться глазами – с его рассказом это не вяжется. Что-то доктора давно нет…
– Ты про нашего лейтенанта говорил… Что за человек?..
– Не знаешь? Айнер – S9.
– S9 – лейтенант? Дефектный?
– Нестабильный. Но я даже не представляю ситуацию, в которой такие люди могут дать сбой.
– Что ж его списали?
– Им там виднее… Характер у него скверный очень – это точно… Держись поближе в бою и подальше после боя – не прогадаешь. Зато Айнер настоящий стрелок – без наводок такую скорость выдает, как машина. Много споров – везучий он или нет… Он у нас частый гость – по кусочкам собираем, но жив еще, а он сколько живет, столько и воюет – в Хантэрхайме.
– Слышал, кого за месяц не срезали, тот так долго может тянуть – главное к скорости приспособиться.
– Всякое бывает… От командира много зависит, от нас… Не для людей там работа. А ведь пока Пересмотр Задач не расколол AVRG, люди только присматривали за всем. Теперь снова в бою – машинам так, как раньше, никто не доверяет. Теперь ничего нельзя из рук выпускать… Из-за D40 все…
– Совершенные машины?..
– Да, только мы всегда начеку должны быть. С подвохом наши “защитники”.
– Да ладно. Я с ними уже сколько воюю и не в курсе.
– В Штраубе быть в курсе нужды нет. D40 защищают нас не только от внешней угрозы, но и от наших ошибок. Такие машины никогда не исполнят приказ, не обдумав его, не просчитав последствия, а исходят они только из цели базовой программы – ограничений в условиях задачи у них не много. “Защитники” слишком умны, чтобы по мелочам размениваться, – они ситуацию в целом рассматривают. Это избавляет нас от возможности пересмотра задачи на нижних ступенях осмысленности, но никто не знает, когда они до чего додумаются. Они-то могут учесть и то, до чего не дойдем мы. Это хорошо, конечно… с одной стороны.
– Я, может, тонкостей и не знаю, но программы “защитников” совершенны.
– Да, только “защитники” могут уничтожать людей без подтверждения командования или центра – наших людей.
– Ну да – прикончить раненных – тех, кому вы заведомо в восстановлении откажите.
– Не начинай… Они могут ликвидировать человека, если сочтут опасным для системы – и ни у кого нет неприкосновенности – это тебе не “спутники”.
– Слушай, Говорухин, это крайняя мера, применяемая при серьезной угрозе. А кому, как не “защитникам”,
– В этом все и дело… им многое виднее. И защищают они нас, пока имеют такую возможность. Задачу-то они исполнить должны, а в программных условиях могут и обходные пути найти. Если нет перспективы для “защитников” – нет “защитников”.
– Разумная техника всегда стирает системы, когда задача исполнена или неисполнима.
– “Защитники” могут смотреть дальше – исходить не только из очевидного. На них можно рассчитывать, но все зависит от того, насколько ситуацию спрогнозируешь ты.
– Никогда не слышал ничего подобного.
– Об этом знают только те, кто работает с ними в провокационных условиях. А вообще, знания – привилегия офицеров, а мы так, по крупицам собираем.
Столько времени с этими машинами провел и ничего подозрительного не заметил. Либо у Говорухина фантазия разыгралась, либо наши командиры сотворили еще более страшных техночудовищ и скрывают… Я уже привык слушать, что говорят. И все это мне совсем не нравится – знаю я, что из себя “защитники” представляют, на что способны. И так воздух уже позвякивает напряжением – пока разреженным, но очень четким.
– Герф, ты надеюсь, понимаешь, что это гласности не придается, и я не должен тебе этого говорить?..
– Да, конечно, но почему?..
– Чтобы людей не пугать.
– Почему ты мне это говоришь?
– Потому, что тебе нужно это знать.
На деле система не совсем такая, какой мы ее видим. Она для каждого из нас иная – только главнокомандующие и генералы Совета знают ее в лицо, потому что создают ее в большей степени, чем мы.
Говорухин задумался…
– Герф… Я дам тебе координаты места явки.
– Что?
– Следи, чтобы мозг объекта особого внимания не обратил…
– Не продолжай. Я в такие дела не полезу.
– Можешь их чему-нибудь научить – они быстро учатся. Многие знают азы строевой подготовки…
– Кто – они?
– Крысы. В Хантэрхайме больше никого нет – там ничего нет – только мы да крысы.
У Говорухина проблемы… Вообще в этом секторе работают только люди на высших ступенях устойчивости, но все, что он про “защитников”, про крыс говорит…
– Но что с ними делать?
Медбрат оживился…
– Крысы умные – потом тебя везде узнают, запомнят. Они неприхотливые. Можешь давать все, что есть. Сахар любят и мясо.
– Я тоже.
– С ними пищу надо будет делить, но они много не возьмут.
Мой браслет уже принял информацию…
– Это обычай такой?
– Можно и так сказать. Крысы – это как бы наши души.
– Знал, что вы нас недолюбливаете, хотя мы головы за вас кладем.
– Да я не имел в виду… Крысы напоминают нам о том, что еще где-то есть жизнь, что мы еще живы…