Тени пустыни
Шрифт:
— Тигр! Он не такой жадный, как его шакалы! — орал в азарте Али Алескер. — Освобождай от раздумий свои мозги! Ходи! Все равно ты пропал, Самарканд!
Али Алескер наслаждался безопасностью, электрическим светом, отличным ужином. Али Алескер переживал счастье избавления от опасности. Хезарейцы выпустили его из своих рук. Он сумел уйти от гибели. И он позволил себе напиться.
Али Алескер восторгался своей изворотливостью и опрокидывал рюмку за рюмкой. Крики и радостные его вопли разносились по всем уголкам
Голова у Джаббара ибн–Салмана раскалывалась. С самого ужина, плотного, тяжелого, совсем пьяненький Али Алескер сражался в нарды с гостившим проездом маленьким самаркандцем. Уже давно ушел спать князь Орбелиани, уже давно весь дворец погрузился в сон, давно потухли огни в апартаментах, где жил векиль Гулям со своей золотоволосой супругой, а игроки не унимались. Целую вечность, как казалось арабу, трещали кости, с грохотом прыгали шашки по доске.
— Ну нет! Шиш у пяндж!* - взвизгивал с восторгом Алаярбек Даниарбек. — Еще шестерка, и «марс» тебе обеспечен.
_______________
* Ш и ш у п я н д ж! — название игры в нарды, а также
торжествующий возглас при удачном ходе игры в нарды.
— Не слеши говорить! Мои шакалы не дадут в обиду моего тигра!
— Еще удар, и ты взревешь верблюдом!
Ибн–Салман вскочил:
— Будьте вы прокляты!
Он вышел на террасу.
Хорасанская ночь залегла в садах Баге Багу. Мрак ее не могли пробить ни полосы света из окон гостиной, ни сияние звезд, таких ярких на южном небе.
В густом, липком воздухе слышалось шуршание, похожее на далекий шум деревьев. Изощренный слух Джаббара ибн–Салмана различал легкие шаги, стук копыт. Но едва ему начинало казаться, что он улавливает звуки чьих–то голосов, как вопли игроков в нарды и треск шашек все заглушали.
В Баге Багу творилось что–то подозрительное. Неясные тени скользили у ворот. За ажурным кружевом кустов маячила белая фигура. Но, по–видимому, ничего особенного… Там конюшня, где стоят любимые кони самого помещика и его почетных гостей… Просто конюх проснулся и пошел поглядеть, есть ли в кормушках клевер… Но почему конюх — женщина?
Мысль эта обожгла. Хоть и темь стояла кругом, Ибн–Салман разглядел, что к воротам конюшни проскользнула женская фигура, закутанная во все белое… Впрочем, тоже ничего удивительного — любовное свидание гаремной прислужницы с галантным конюхом…
Из открытых окон гостиной в тишь цветника вновь ворвался пронзительный вопль.
— Я твой слуга! — ликовал Алаярбек Даниарбек. — Ты проиграл, дорогой! Теперь мне хватит на паломничество к Золотому Куполу.
— Пусть сгниет моя рука, бросавшая кости, — жалобно стонал Али Алескер. — Снова голова моя осталась без шапки…
— Инжир не для вороны. Не умеешь играть, не бери в руки кости.
— Увы, мне сегодня не везет. Судьба повернулась ко мне спиной.
Падают удачно кости
радости
Как ни кину я на счастье
все на горе обречен!
— Бедняжка судьба! При малейшей неудаче вы, господа гордости, готовы из мести стянуть с себя шаровары и всыпать самому себе сотню палок.
— Сколько я должен вам, Даниар?
— Позволь, дорогой хозяин, напомнить, что нас зовут Алаярбек Даниарбек. А проигрыш ваш составил уж двести двадцать золотых, полновесных туманов.
— Несчастье! Так придется надеть власяницу, посыпать голову дорожной пылью и, протянув руку, восклицать у стены имама Резы: «О, дайте грошик бывшему помещику!»
— Знаменитый мудрец Ибн–Яшин, играя в нарды, говаривал: «Не жалуйся, а действуй! Иначе уподобишься умнику курду: волк унес ягненка, а дурак только изрыгал ругательства». Еще партию!
— Довольно!
— Успеете. Твоя «пых–пых» летит быстрее птицы. Она довезет вас в один момент… Вы их догоните…
— Куда довезет? — рассердился Али Алескер. — Кого догоню?
— А разве вы не наказали своему Шейхвали приготовить вашу «пых–пых»?
Ибн–Салман мало обращал внимания на спор игроков. Он старался понять, что происходит возле конюшни. Тревога и настороженность не мешали ему рисовать в воображении фривольные картинки. Но раздраженные слова Али Алескера заставили его подойти к открытому окну.
— Я еще хотел попросить вас, достопочтенный король игроков, завезти меня в Хаф, к моему доктору, — спокойно произнес Алаярбек Даниарбек.
— Я не еду в Хаф! Почему ты думаешь, что я еду в Хаф? Я никуда не еду. Я хочу спать!
— Ну и великолепно. Ну и не сердитесь. Давайте сыграем еще партию и… спать…
И Алаярбек Даниарбек так зевнул, что стало слышно во всех уголках Баге Багу.
— И больше ты ничего не знаешь? — допытывался Али Алескер.
— А что я должен знать еще?
— Кого я должен догнать?
— Тех, у кого есть к тебе дело.
— Какое дело?
— Какое дело? Кого догнать? Откуда мне знать. Послушай, дорогой Али, сыграем? Или признай, что нет равного мне в нарды, а ты жалкий пачкун…
Джаббару ибн–Салману показалось, что целая минута прошла, пока Али Алескер ответил. И тон его ответа звучал совсем неуверенно.
— Я еще покажу, кто лучший игрок в нарды в Хорасане. Губернатор всегда уезжает из Баге Багу с пустым кошельком. Только уже поздно, и я…
— Собака приказывает своему хвосту.
— Алаярбек Даниарбек, позволь тебе заметить: сам ты маленький, а голос у тебя как выстрел.
— Кому же знать свой голос, как не мне.
— Разит точно пуля.
— Э, господин Али, конечно, ты искуснейший игрок. Разве стал бы я язвить так?.. Увы, стыдно потерпеть поражение от чужеземца–самаркандца, а? Не правда ли? Какой позор! — издевался Алаярбек Даниарбек.