Тени старого мира
Шрифт:
И все же не редко бывало и такое, что приходившим отказывали. Слишком часто люди не понимали, что впереди их ждут десятки лет беспросветной однообразной службы и постоянные рейды на борьбу с чудищами, которых обычный человек не сможет представить себе даже в страшных снах.
Пришедшие с фермы Куян и Буре оказались коренастыми, невысокими охотниками с кривоватыми ногами, как будто только что слезшими с коня. На лошадях люди давно уже не ездили, но осталась генетическая дань тем векам, что их предки и вправду неделями не спешивались. Они стояли перед Кремневым в грубых льняных рубахах и жарких кожаных чехлах с нашитыми стальными пластинами. Только
У Босого сердце сжалось, когда он представил, как ценили эти двое свои ботинки, каким считали богатством. Отдали, поди, за них месячный заработок, а то и два. Гордились, поди. Придем, мол, в Гранитный не с пустыми руками, покажем, мол, каковы.
Ботинки придется выбросить. Не сохранить, потому что Кремнев терпеть не мог никому не нужный хлам, и не продать, потому что Сынам Гранитного не нужны были деньги, а именно выбросить, как и всю свою прежнюю жизнь.
— Стандартный испытательный срок для новичков — пятнадцать дней, — Кремнев говорил строго, по-деловому, но в глазах его плескалась нежность, какую отец испытывает при виде взрослого заматеревшего сына, — за это время будущий солдат должен продемонстрировать имеющиеся боевые навыки или готовность к их освоению в будущем.
Братья закивали, мелко, как будто их кто-то тряс за плечи.
— Анлайым, — заверил Куян.
Буре толкнул брата.
— Мы понимаем.
Улыбки их выглядели слегка заискивающими, но в глазах светилась уверенность в собственных силах. Может быть еще и потому, что пришли они не с голыми руками, а с щедрыми подарками, хорошими новостями об отмене во всей округе рабства и предложением долгосрочного сотрудничества от нового хозяина фермы.
Для Кремнева же это были не просто новости, а признание внешним миром правильности его действий. Прежде Гранитному приходилось лишь мириться с тем, что происходит снаружи. Подполковник хулил алчных торговцев, ненавидел работорговлю, презирал крестьян, но торговал со всеми и ничего не мог всерьез поменять — слишком много забот было внутри горы. Не до внешней политики.
В последние же дни судьба приносила один подарок за другим.
Изгой привел самого сильного носителя интерфейса, что только удалось за тридцать лет отыскать и заманить на форпост. И это уже дало результат на зачистках и полностью обезопасило проход через Мост.
Вместе с Босым пришла в Гранитный, ни много ни мало, наследница вождя Степных волков, что при любых раскладах светило торговыми преференциями, а то и стабильным потоком добровольцев. Эсмира имела среди воинов отца непререкаемый авторитет, и это знали все, кто хоть что-то слышал о Волках.
Теперь еще и подарок от Бурого, лучше всего остального показывающий — мир начал понемногу меняться.
Кремнев подошел ближе и положил Куяну руку на плечо. Не многие тертые жизнью мужики выдержали бы тяжелый взгляд рослого властного подполковника. Братья не шелохнулись и глаза не отвели.
— Пятнадцать дней мы ждем в обычной ситуации. У вас этого времени нет. Впереди нашествие гррахов, а у нас большие потери. Кто-то должен занять места погибших. Нам нужны солдаты. Прямо сейчас.
Братья мелко закивали.
— Бэз эзэр, — ответил Буян.
Буре толкнул брата.
— Мы готовы.
Кремнева готовность братьев незамедлительно вступить в бой с гррахами порадовала, и все же он продолжил:
— Что ж, хорошо. По вам видно, что вы — сыны гордого народа, чьи женщины не разучились
Проникнувшись моментом, братья стояли навытяжку.
Босой же переваривал услышанное. Ему о столь жестких правилах для Сынов не рассказывал ни Винник, ни Кремнев, да и рядовые бойцы не упоминали о требовании забыть о семьях и традициях, посвятив себя только службе.
Новобранцам вот рассказали сразу, а с ним заигрывали и умалчивали. Все как принято в Гранитном: ни слова лжи и море полуправды.
Понять, почему именно так действовал Кремнев, было не сложно. Босой с его намного более сильным, чем у Сынов, интерфейсом — товар уникальный и штучный. Рисковать им, рассказывая сразу всю правду, подполковник позволить себе не мог.
То, что в первый день стало бы для Босого шоком, сейчас соскальзывало с его сознания, как с дробинки с защитного поля. Слишком много пройдено. Слишком многое он сделал. Слишком много пользы принесли его идеи во время зачисток.
Да и семена Ивы забвения сделали свое дело. Все плохое и страшное вымылось из сознания, все приятное и значимое высветилось. Сам того не осознавая, Босой уже считал себя Сыном Гранитного. А прошлое? На то оно и прошлое, чтобы оставаться позади. Еще бы приняли в гарнизон Рину с Зоей, да дали Босому перед посвящением повидаться с матерью.
— Так вы приняли решение? — еще раз спросил Кремнев.
Братья кивнули.
— Тогда за мной.
Он провел их через весь основной корпус к центральному помещению, всегда почему-то закрытому на мощный механический и хитроумный электронный замки. Босой никогда не видел, чтобы кто-то подходил к этой двери и тем более открывал ее.
Когда замки отщелкнулись, Кремнев остановил жестом всех, кроме новобранцев.
Они вышли наружу не больше, чем через пять минут. Новорожденных Сынов сразу же перехватил и повел на стрельбище майор Погожин. Кремнев ушел в свой кабинет.
Босой же не мог отвести взгляд от закрывшейся двери. Вошли в нее братья-охотники, отчаянно-смелые парни, и все же обычные люди. А вышли полноценные Сыны Гранитного, с интерфейсом, подаренным им кем-то или чем-то.
И не обязательно, как оказалось, ждать упавшего с небес Прометея, тащить его из воды, а потом промывать раны. Можно было прийти к Кремневу, записаться в гарнизон и получить свои, пусть и урезанные, но все же сверхспособности.
Открывавшаяся перспектива завораживала, если бы не два серьезных «но». Из памяти не уходил фантом Кремнева, вытащенный теневиками из самого сильного страха Березкина, а еще фраза Лебедева о том, что никто кроме Босого никогда не сможет покинуть Гранитный.